Пивко предполагал, что батальон полка «Дойчмейстер»
[309], составлявший гарнизон плацдарма Ментрате, увидев противника, занявшего у него в тылу Карцано, спешно отойдет на северо-запад. При этом он исходил из собственных наблюдений, сделанных при посещении плацдарма еще весною, не зная, что с тех пор его расширили и оборудовали новыми сильными опорными пунктами, вследствие чего старые укрепления можно было использовать для прикрытия тыла.
Согласно намеченному плану, ведомые Пивко передовые подразделения противника захватили врасплох крепко спавшие посты нашего сторожевого охранения и уничтожили их. Спастись удалось только командиру и еще одному солдату. Патруль батальона «дойчмейстеров», ничего не подозревая, тоже попал в плен к итальянцам в австрийских пилотках, но и из этих трех человек одному удалось бежать, и он поднял свой батальон по тревоге. Затем были разбужены спавшие крепким сном солдаты одного взвода и пулеметного отделения боснийцев. Командир их роты попытался было поднять свое подразделение по тревоге, но заговорщики, стоявшие с оружием в руках, чтобы присоединиться к противнику, «поприветствовали» его ручной гранатой, от взрыва которой обер-лейтенант был ранен.
Эти случайности не дали неприятелю возможности бесшумно овладеть всей позицией. К тому же улизнувший от плена начальник охранения сумел по телефону предупредить «дойчмейстеров» и командира своего батальона. Связь, конечно, сразу же оборвалась, но это только лишний раз показало, что речь действительно идет о широкомасштабном нападении, а не о внезапной вылазке противника против сторожевого охранения, что первоначально можно было предположить. Это подтверждал и разгоревшийся у Карцано огневой бой, который всполошил соседнюю бригаду на участке Чиварон южнее реки Брента.
Хотя к Карцано стали пробиваться лишь наши мелкие подразделения, но шуму они наделали много, нападая на вторгшихся в город итальянцев со всех сторон. В результате у заговорщиков, служивших согласно детально разработанному итальянцами плану проводниками передовых подразделений противника, началось замешательство. К тому же направлявшийся к мосту патруль «дойчмейстерского» батальона по воле случая натолкнулся в темноте на взвод итальянских телефонистов, пытавшихся установить связь между своей группой в Карцано и резервами, находившимися в распоряжении генерала Дзинконе. Взвод был полностью уничтожен. В воздух стали взмывать осветительные ракеты, а прожекторы осветили местность около моста, благодаря чему ружейный и пулеметный огонь «дойчмейстеров» исключил для противника любую другую возможность установить связь со своим командованием.
Около трех часов ночи в перестрелку с обеих сторон вмешалась артиллерия, и надежды итальянцев на незаметное овладение всей позицией рухнули. Обстреливаемые с тыла с плацдарма Ментрате, оказавшись без связи с командованием и отрезанные от единственного пути отхода через мост, итальянцы стали думать, что их намеренно заманили в ловушку. Тогда командир их передовой группы майор Раморино приказал арестовать Пивко, потеряв в его лице ценного помощника, хорошо знавшего все местные особенности.
Путь итальянским резервам преградили подразделения на плацдарме Ментрате и проволочные заграждения, на которые снова был подан ток высокого напряжения. В то же время в образовавшийся полукруг возле Карцано хотя и по крупицам, но неуклонно стали прибывать наши подкрепления. С рассветом и артиллеристы получили возможность вести прицельный огонь, обрушив его на начавших скапливаться возле городской церкви чужаков. В результате, потеряв надежду на помощь со стороны резервов, в девять часов утра жалкие остатки от пяти батальонов сложили оружие. Уйти через речку Мазо удалось лишь немногим. Среди них оказался и Пивко, который, воспользовавшись возникшей суматохой, сбежал от охранявших его людей и, совершая чудеса эквилибристики, цепляясь руками за балки моста, несмотря на свистевшие вокруг него пули, живым и невредимым перебрался на восточный берег.
А вот офицеру разведки 1-й итальянской армии первому лейтенанту Юлию Артому повезло гораздо меньше. В мирное время он занимался коммерцией и якобы был агентом в Германии, а в описываемых событиях, стоя у истоков задуманной вместе с Пивко операции, желал получить признание, как говорится, из первых рук. Однако судьбой ему был уготован плен. Находясь в Триенте, где выяснялись подробности этой операции, он стал призывать жителей города к государственной измене, за что оказался под следствием.
К сожалению, далеко не все столь тщательно разработанные предательские планы заканчивались подобным провалом. Но в данном случае примечательным является то, что предатель не только не затаился, а, наоборот, выпустил брошюру с воспоминаниями о своем бесславно закончившемся деянии. А ведь даже генерал Дзинконе не подал Пивко руки, когда он прибыл к нему после своего удачного бегства, ограничившись лишь ироничным приветствием: «Вы доказали, что являетесь великим стратегом».
Предателя отдали под суд в Вероне, в ходе заседания которого выяснилось, что Пивко предал не итальянцев, а своих земляков. Впоследствии он пытался загладить свою вину, для чего связался с дезертировавшим единомышленником фенрихом Моттлом из 102-го пехотного полка. Кстати, батальон этой воинской части, очищенный от сомнительных лиц, считался очень надежным, но после объявления амнистии почему-то стал бить рекорды по числу перебежчиков. Но и здесь Пивко поджидала неудача, так же как и при попытке поступить на службу к итальянцам, записавшись в формируемый тогда югославский легион.
Благодаря его болтливости нам удалось выяснить, что один железнодорожник в Франценфесте
[310] записывал каждый направлявшийся в Южный Тироль воинский эшелон, а затем прятал эти записи в медикаменты и до поры до времени незаметно отсылал их своему итальянскому доверенному лицу в Швейцарии.
Вследствие ревниво оберегаемой командирами тайны о реальных событиях, происходящих на фронте, разведывательное управление армейского Верховного командования узнало об измене Пивко лишь в начале октября. Тогда я немедленно откомандировал туда двух своих офицеров, чтобы они побеседовали не только с командирами, но и с представителями местных разведорганов и полицейских инстанций для раскрытия всех нитей заговора, очевидно шедших в глубокий тыл. Несчастного повара, заявившего о готовящемся преступлении, к тому времени, естественно, полностью реабилитировали, а военного дознавателя, страдавшего излишней недоверчивостью, заменили на другого. Между тем проведенное расследование самого предательства дало исчерпывающую картину, дополненную расследованием, осуществленным венским и пражским полицейскими управлениями, в результате чего были арестованы тесть и жена Пивко. Правда, вскоре выяснилось, что супруга о предательстве мужа ничего конкретного не знала, но предполагала, что он под влиянием русской революции готовил восстание солдат на фронте.
