Насколько нам удалось выяснить, кардинальное изменение взглядов и поведения Пивко после возвращения из отпуска было связано не с чешскими, а с коррумпированными словенскими кругами, а само предательство явилось плодом агитации людей типа Корошеца
[311] и Верстовска
[312].
Несмотря на это, депутат Штрибрны не смог отказать себе в удовольствии выступить с речью, требуя отпустить арестованных родственников Пивко, который к тому времени все же попал в плен, но почему-то по ошибке считался перебежчиком. Если этот депутат тогда действительно верил в невиновность людей, подобных Пивко, то выпущенная предателем брошюра может открыть ему глаза на истинное лицо человека, которого он защищал
[313].
Большое наступление против Италии
Еще в августе 1917 года, когда в одиннадцатом сражении на Изонцо Италия добилась определенных успехов, командование объединенных союзных войск для ликвидации угрозы Триесту решило мощным ударом отбросить итальянцев за линию реки Тальяменто. С этой целью было намечено прорвать в сентябре северный фланг фронта на Изонцо в долине реки Соча возле городов Бовец и Кобарид. При этом немцы согласились выделить семь пехотных дивизий, из которых вместе с 1-м австро-венгерским корпусом 2-й армии, действовавшей на севере Изонского фронта, намечалось образовать 14-ю немецкую армию.
Это объединение, а также обе армии генерал-полковника фон Бороевича поступали в подчинение фельдмаршала эрцгерцога Евгения, тогда как Тирольский и Каринтский фронты были сведены в одну армейскую группу под командованием фельдмаршала барона Конрада фон Хетцендорфа. После переброски шести австро-венгерских пехотных дивизий с Восточного театра военных действий и одной дивизии из Тироля ударная группа эрцгерцога Евгения стала составлять тридцать шесть пехотных дивизий, которым противостояло пятьдесят две итальянские дивизии.
Мероприятия по проведению разведки мы вместе с майором Николаи обсудили 12 сентября в Бадене и немного позднее в ставке германского Главного командования в Кройцнахе. В результате для обеспечения скрытности проводимых мероприятий с 20 сентября и до начала наступления была приостановлена почтово-телеграфная связь с заграницей в районе юго-западнее линии Зальцбург — Брук, из которого время от времени ходили поезда по единственной железнодорожной ветке. А для введения итальянцев в заблуждение один из германских корпусов сначала перебросили в Тироль. Причем немецким солдатам мы поставили задачу как можно чаще показываться на передовых линиях траншей. Кроме того, германские квартирьеры были отправлены в Триест. Принятые меры сработали, и наша хитрость удалась — Кадорна усилил группировку на этом участке фронта еще семью пехотными бригадами.
Конечно, наша разведка прилагала максимум усилий, чтобы прояснить осведомленность противника о наших намерениях и о принятых им контрмерах. Во время же самого сражения огромная ответственность ложилась на плечи радиоразведки. Поэтому мы выделили в распоряжение штаба 14-й армии одну «Пенкалу» с очень опытными сотрудниками — ее работой руководил гауптман Ковацевич, а вопросами дешифровки занимался лейтенант Лева. Здесь уместно отметить, что его величество кайзер Карл весьма живо интересовался всеми вопросами работы разведки и 7 октября вызвал меня к себе с докладом.
К сожалению, нам не удалось предотвратить случаи перехода солдат на сторону противника, и 22 октября перебежчики предупредили неприятеля об опасности, угрожавшей его 2-й армии. Однако итальянцы к ним особо не прислушались — уверенные в силе своих укреплений и располагая достаточно большими резервами, они не сомневались в том, что смогут успешно отразить любое наступление на этом участке фронта. Кроме того, задержка в подвозе боеприпасов и прочего военного имущества вынудила нас отложить наступление до 24 октября, вследствие чего у итальянцев возникли сомнения в правильности утверждений новых перебежчиков, прибывших к ним 23-го числа.
Как бы то ни было, наша разведывательная служба установила лишь усиление противником артиллерии в долине реки Соча возле города Бовец. Имелись также некоторые, правда не совсем точные, сведения о том, что Кадорна сосредоточил крупные армейские резервы, образовавшие новую 6-ю армию, в районе города Тревизо, а может быть, и Виченца.
После решения необходимых вопросов 22 октября я покинул главную ставку в Бадене и отправился на фронт, чтобы проверить возможности радиоразведки непосредственно в ходе сражения, но предварительно заехал в город Филлах. Там располагался разведотдел 10-й армии, которым практически с первого дня войны руководил знаток своего дела майор Кеппл.
24 октября, то есть в день начала наступления, я поехал в Каведель-Предиль, рядом с которым находилась наша станция радиоперехвата, а затем, вернувшись в Филлах через Тарвизио, в семь часов утра 25 октября приехал на немецкую станцию. Ее сотрудники добросовестно старались включиться в работу разработанной нами и великолепно функционировавшей службы радиоперехвата, но у них не получалось, и мне пришлось прийти им на помощь.
Моей дальнейшей поездке из города Грахово помешала авиационная бомба, угодившая в здание вокзала именно в тот момент, когда я пристроился в вагоне товарняка, и дальше нам с моим фотографом пришлось идти пешком под бомбами до Толмина. А вот для сотрудников станции «Пенкала» выдался удачный день — итальянские радиостанции одна за другой подавали весьма приятный для нас сигнал: «Свертываемся!» Он стал распространяться как лесной пожар и вскоре достиг синих вод Адриатики, а потом перепрыгнул и на Каринтийский фронт.
26 октября я присоединился к штабу 1-й пехотной дивизии, который, перебравшись через реку Селе, выдвинулся в район боевых действий Вольтшах. В песчаной яме мы устроились на обед, обильно приправленный песком от разорвавшегося неподалеку снаряда. Между тем отчаянное положение итальянцев отчетливо отражалось в осуществляемом ими радиообмене — не успевала радиостанция развернуться, как ей снова приходилось сворачиваться. Выходя в эфир, они пытались установить связь со своим командованием, а затем замолкали и начинали двигаться назад, едва поспевая за своими панически отступавшими войсками.
К сожалению, служебные дела не позволили мне задержаться на фронте подольше, и я, убедившись, что служба «Пенкала» работает в штатном режиме, с чувством исполненного долга вернулся 30 октября назад в Баден. На следующий день наши войска вышли к реке Тальяменто — ближайшей цели наступления, и вскоре форсировали ее. Конечно, такая быстрота продвижения чрезвычайно затрудняла работу радиоразведки, и это было горячее и тяжелое время для наших «Пенкал».
