– Алло?
– Алло! С кем я говорю?
– А кому вы звоните? – с подозрением спросила Конни.
Из безымянной пиццерии вышли двое мальчишек в бейсболках «Ред Сокс». Один из них уронил на землю кусочек «пепперони», а второй залился хохотом.
– Конни? Это вы?
– Зази?
– Сколько сейчас времени? – Голос девушки казался заспанным.
По шороху на другом конце провода Конни догадалась, что Зази искала на тумбочке часы.
– Уже не рано, – глянула на наручные часы профессор. – Почти одиннадцать дня.
– О господи, – зевнула Зази.
– Я только что вам набирала. – Конни прижала ладонь к стеклянной двери и глянула на «вольво».
С заднего сиденья на нее смотрела пара звериных глаз.
– Я знаю. Что это за номер такой?
– Это платный автомат.
– Платный автомат?
Паренек, у которого упала пицца, толкнул друга, и в итоге у них завязалась потасовка. Из пиццерии вышел мужчина в белом фартуке и прикрикнул на ребят.
– Да, – ответила Конни. – Я думала, вас нет дома. Почему вы не подняли трубку?
– Конни, – терпеливо произнесла Зази. – Никто не отвечает на незнакомые номера.
– Точно. – Профессор почесала переносицу. – Так вот что…
– Вот был бы у вас телефон, – продолжила девушка. – Я бы всегда отвечала, потому что видела бы, кто звонит.
– Ладно-ладно, я поняла. Послушайте. Я взломала шифр.
– Что?
Простыни Зази зашелестели: она уселась в постели.
– Но это еще не все.
Конни рассказывала, наблюдая, как мальчишки в бейсболках «Ред Сокс» выкрикивают что-то в ответ работнику пиццерии и потихоньку удаляются.
– Есть кое-что еще, но я не знаю, где продолжать искать.
– Давайте по порядку. Там, в криптограмме, было зашифровано послание?
– Да. Там сказано: «Заговор шторма безумно силен. Я спрятала заговор шторма».
На заднем сидении лаял Арло, но шум мотора его заглушал. Теплое дыхание Конни начало оседать на прозрачной двери телефонной будки.
– Заговор шторма? – переспросила Зази. – Что это значит?
– Это значит… – Конни прислонилась лбом к стеклу, внезапно вспомнив, что не спала всю ночь. – Не знаю я, что это значит. Потому и звоню.
– Ха, – усмехнулась Зази, прикусывая ноготок, и повторила задумчиво: – Заговор шторма…
– Так и написано.
– Это что-то новенькое. Ладно. Так что же дальше?
Конни задумалась.
– Зази, у вас есть машина?
– У меня есть «Зипкар» – арендованный автомобиль. Куда нужно приехать?
– «Зипкар»? – переспросила Конни.
– Ну, каршеринговый сервис… не берите в голову. В общем, машина есть. Куда ехать?
– У вас есть под рукой листок и ручка? Это место найти не так просто.
* * *
«Вольво» притормозил у живой изгороди, за которой скрывался дом бабушки Конни. Арло выскочил из машины практически одновременно с хозяйкой, и они вместе устремились к калитке. Пробегая по саду, Конни не забыла окинуть его беглым взглядом. Казалось, растения расступались перед ней, освобождая путь. Конни преодолела каменную тропу за считанные секунды, схватилась за ручку входной двери и надавила.
Заперто. Конни беззвучно выругалась и принялась отыскивать в сумке связку ключей. Она надеялась, что Зази удастся доехать по адресу. В первый раз Конни и Лиз искали этот дом целую вечность. И не нашли бы, если бы Грейс перед этим не подстригла живые изгороди.
– Ха! – наконец обнаружила ключи Конни. Она вставила ключ в замочную скважину, провернула и толкнула дверь плечом. Та не поддалась. – Эй, да что такое? – простонала Конни, возведя глаза к хмурому апрельскому небу.
Тут она приметила над дверью ржавую подкову и вспомнила, что Грейс всегда целовала кончики пальцев, а затем дотрагивалась ими до оберега. Конни посмотрела налево. Посмотрела направо. Хоть она и знала, что рядом никого не было, но решила на всякий случай перестраховаться. После чего поцеловала кончики пальцев правой руки и прикоснулась к подкове.
В момент контакта между кожей Конни и металлом пробежала искра статического электричества.
– Ой! – Конни отдернула руку и сунула пальцы в рот, чтобы заглушить боль.
Пока она отвлеклась на пальцы, подкова над ее головой вспыхнула голубоватым свечением. Надавив на ручку, Конни толкнула дверь, и та с легкостью отворилась.
Конни спешно сбросила ботинки и устремилась в столовую. Уперев кулаки в бока, она встала перед портретом Темперанс Хоббс.
Нарисованная дама безмятежно улыбалась.
Конни нащупала на каминной полке спички, чиркнула двумя одновременно и подожгла ими растопленные наполовину красные свечи. Портрет Темперанс озарило теплое оранжевое свечение.
– Итак, – сказала Конни. – Признавайся, куда ты его спрятала.
Портрет был нарисован в стиле эпохи Регенства в Англии, правда, в Северной Америке данный временной промежуток соотносился с периодом Джексоновской демократии. Конни взяла один из латунных подсвечников и поднесла ближе к картине, дабы разглядеть ту получше.
За две сотни лет лак пожелтел, поэтому задний план было не разобрать. Под налетом времени и копотью Конни разглядела, что Темперанс сидела в обеденном зале за столом эпохи королевы Анны, сильно напоминавшем тот, что стоял сейчас в этом доме. Вероятно, когда-то столешница была гладкой и глянцевой. Такой же реалистичной, как на картине Джона Синглтона Копли, на которой запечатлен юноша с загнутым ухом и маленькой белкой-летягой на золотой цепочке. Кожа Темперанс была сияющей, ровной и неестественно бледной. Скорее всего, художник ее идеализировал, поскольку ни у кого не бывает столь идеальной кожи. А что уж говорить о временах, предшествовавших изобретению вакцины против оспы!
Темперанс сидела вполоборота. Правым локтем она опиралась на стол, а левую руку положила на колени. Под локтем виднелись листы с намеком на записи. Конни поднесла свечу поближе, но оказалось, что это обычные каракули и никаких букв среди них разобрать невозможно.
Женщина на портрете была молода, но уже далеко не девочка, лет двадцати с небольшим. Гладкие волосы цвета древесной коры разделялись ровным пробором и собирались на затылке в тугую прическу. Платье Темперанс, некогда бледно-розовое, со временем приобрело розовато-серый оттенок, как у засохшей розы. Лоб был высокий и гладкий, а брови темные и изогнутые. Глаза напоминали бледно-серые морские ракушки. Нос Темперанс казался довольно длинным, а за ее улыбкой словно скрывалась какая-то тайна. Либо у Конни слишком разыгралось воображение. Интересно, Темперанс всегда так самодовольно улыбалась?
