– Можешь посмотреть, – сказала Темперанс.
Фэйт уселась за козельный стол, свесив ноги.
Темперанс поднялась и, переплетя пальцы за головой, глянула на свисающие с потолка сушеные травы. Вытянув руку, она сняла пучок волкобоя. Семи стеблей должно хватить. Сколько взять лапчатки? Наверное, девяти цветков будет достаточно. Высушенные травы крошились в руках и источали резкий насыщенный аромат. Темперанс подошла к камину, смяла ингредиенты и высыпала в котелок.
Бурлящий бульон поглотил растения в мгновение ока, выпуская в воздух облачко голубоватого дыма. Темперанс принюхалась и нахмурилась.
– Фэйт, – сказала она.
Девочка вскочила на ноги.
– Да, мама?
– Можешь сбегать в сад и сорвать мне немного тополиных листьев?
– Сколько? – спросила малышка.
Она всегда стремилась к точности. Фэйт нравились числа, проценты, точные пропорции – все математическое.
Темперанс задумалась.
– Три, – ответила она после непродолжительной паузы.
– С какого тополя? С северного или южного?
Темп поставила руки на пояс.
– Выбери сама.
– А зачем это?
Темперанс немного растерялась.
– Папе нужно будет уйти в море.
– Почему ты не дашь ему веревку с узелками, как другим?
Женщина погладила дочурку по голове. Коса девочки растрепалась настолько, что Темперанс показалось, будто она запустила руку в птичье гнездо.
– Дам, – сказала она. – Но это лишь обеспечит попутный ветер, а папе надо…
Темперанс прикидывала, как лучше объяснить Фэйт. Надо было сказать ей правду, но не лишая надежды. Она посмотрела в умные глаза дочери и увидела в них понимание.
– Нужен северный тополь, – сказала та и выбежала из кухни.
Через мгновение Авдий толкнул дверь локтем и показался в проеме с глиняной трубкой во рту и охапкой растительности, среди которой были три ветки тсуги и несколько странных стручков и длинных зеленых стеблей. За ним вбежал пес, держа в зубах корнеплод.
– Глянь, что мы нашли, – оскалился Авдий, не вынимая изо рта трубки и приподнимая охапку стеблей.
– Что это?
Темперанс наклонилась и при помощи кухонной тряпки извлекла корень изо рта собаки. Она почесала четвероногого помощника за розовым ушком, и тот завилял хвостом.
– Маки, – ответил Авдий. – Семенные головки.
Он подошел к камину, поднял их над кипящим котелком и обернулся на жену, приподнимая бровь в ожидании одобрения.
Темперанс рассмеялась.
– Давай. Хотя бы крепко уснешь, если ничего не выйдет.
Кипяток, шипя, поглотил стебли. Тонкая струйка белого дыма устремилась наверх и рассеялась под потолком.
Темперанс очистила тряпкой выкопанный собакой корень. Он был удлиненный и пузатый с четырьмя толстенькими ответвлениями, что напоминали располневшие и испачканные грязью руки и ноги. Такой маленький, что умещался на ладони. Темперанс отправила очищенную мандрагору в котел. Дым сгустился и превратился практически в паровой столб.
Темперанс снова заглянула в свои записи, а Авдий положил голову ей на плечо. Дверь кухни распахнулась, и на пороге появилась Фэйт с тополиными листьями в руках. Она понимающе улыбнулась, подошла к камину и бросила листья в котел. Внутри белого дымчатого столба начал зарождаться тонкий поток какого-то неописуемого цвета.
– Ну что? – спросил Авдий.
Темперанс ткнула пальцем в белый столб, проделывая в дымке маленькую дырочку, а затем поднесла этот палец к носу. Почти готово – в аромате ощущалось жгучее напряжение, как затишье перед бурей, когда от витающего в воздухе электричества разлетаются волосы.
– Думаю, осталось немного, – сказала Темперанс и указала Авдию на скамью у козел.
В творческом порыве она забрала у мужа глиняную трубку и высыпала тлеющий табак в котел. Булькающий бульон зашипел. Темперанс снова ткнула в густой дым, выписала пальцем кружок и принюхалась. В травяном запахе появились жалящие нотки молний.
– Отлично, – довольно улыбнувшись, заключила Темперанс.
Она протянула Авдию отрез шпагата с тремя узелками и обратилась к Фэйт:
– Принеси, пожалуйста, трещотку.
Девочка помчалась по узенькой лестнице на второй этаж. Когда Темперанс была маленькой, наверху находился чердак, но Авдий приподнял крышу дома, и таким образом у них появился второй этаж с двумя новыми спальнями. Темперанс и Авдий услышали над головой топот маленьких ножек, и на козельный стол посыпались песчинки. Женщина смахнула их ладонью на пол.
– Это же сработает, правда? – тихо спросил жену Авдий.
Она приподняла подбородок мужа и заглянула в его нежные карие глаза, которые сразу придали ей уверенности. Как же ей хотелось быть той, кем ее считал Авдий!
– Да, – ответила она.
Фэйт сбежала вниз по лестнице и ворвалась на кухню, пугая пса. Она с победоносным видом держала над головой маленькую серебристую погремушку с розовым коралловым наконечником.
– Молодец, – похвалила Темперанс и обратилась к Авдию: – После моих слов развязывай узелки по одному. И ни секундой раньше. Понятно?
Тот кивнул. Его беспокойные пальцы перебирали узелки, словно четки.
Темперанс развернулась к камину и поправила котелок ухватом так, чтобы его дно наполовину располагалось над огнем. Варево запузырилось с новой силой, и запах молний в помещении сгустился. Внутри белого клубистого дыма замерцали цветные всполохи, напоминавшие отсветы на поверхности океана на закате.
Взять, развязать, сварить и умереть.
Темперанс подняла руки, готовясь ощутить ту боль, которая скоро поразит ее с таким неистовством, что она может рухнуть на пол. Боль, равных которой не существует в природе. Ее можно было бы сравнить с родовыми схватками, однако последние, какими бы всепоглощающими ни были, забываются мгновенно. Эта же боль остается в памяти навсегда.
– Как наполн… – начала нараспев Темперанс, но закончить не успела, поскольку на кухню влетела ее мать с криком:
– Остановись! Ты не ведаешь, что творишь! Остановись!
22
Кембридж. Массачусетс
Конец апреля
2000
Дальше было не проехать: полицейские машины с мигающими проблесковыми маячками забаррикадировали Массачусетс-авеню, а сотрудники полиции, размахивая оранжевыми фонариками, тщетно пытались разогнать автомобили по прилегающим улицам. Перед глазами Конни замаячили белые и красные мигалки, и вскоре, кроме них, она уже не видела ничего. Казалось, эти самые огни вспыхивали внутри ее черепной коробки и заполонили собой все пространство, поскольку впереди, за огнями, густел черный дым.
