– Прошу прощения? – Зази подергала за плечо фельдшера «скорой помощи». Тот обернулся с озадаченным видом.
– Да? – ответил он.
– У моей приятельницы шок.
Конни услышала ее слова и неприятно удивилась. Шок? У нее? Нет, она в полном порядке. Ей необходимо отыскать Сэма.
Ее ослепил яркий свет, и она зажмурилась.
– Мисс? Можете назвать свое имя? Мисс?
Конни закрыла глаза руками.
– Сэм?! – завопила она.
– Сэм? Это ваше имя? – Яркость света усилилась. – Сэм, сейчас я помогу вам присесть, хорошо?
– О господи! Нет! Где мой мужчина? Сэм Хартли. Он был внутри. Мне нужно его найти! Вы его видели?
Свет погас, и на плечи Конни опустилось серебристое спасательное покрывало. Она на время ослепла и не видела ничего, кроме бликов перед глазами.
– Повторите его имя, – попросил фельдшер.
– Сэм! – прокричала она в сгущавшуюся темноту. – Сэм!
Кроме собственной паники, Конни не слышала ничего, даже рева пожара. Лестничная площадка второго этажа прогорела и обрушила вместе с собой половину стены.
– Сэм, где ты? Сэм! – звала Конни, прижимая покрывало к груди.
Конни знала, что, если потеряет Сэма, ее сердце заледенеет, разобьется и никогда больше не станет целым.
– Корнелл!
Это действительно он? Или это все паника? Как понять разницу?
Сэм уже стоял рядом. Конни еще ничего не видела, но чувствовала щекой его фланелевую рубашку, ощущала запах полированной древесины и скипидара. Руки Сэма обвили ее талию. К ее лбу прикоснулся щетинистый подбородок. Глаза Конни наполнились слезами. Она уткнулась носом ему в грудь и глубоко вдохнула.
– Прости меня, – рыдала Конни. – Прости меня, пожалуйста.
– Все в порядке. Я здесь. Все хорошо.
Конни повисла на Сэме. Ей хотелось залезть в его пропахшую дымом рубашку, в его кожу.
– Это моя вина. Прости. Я ничего не исправила, думала у меня полно времени. Господи! Как же я сожалею! – без остановки причитала Конни.
– О чем ты? – Сэм убрал волосы с ее лба. – Сказали, это был розыгрыш.
– Это было что?! – Конни протерла глаза и нос рукой, размазывая по лицу горячие слезы.
– Ну, розыгрыш. Прикол. На крыльце оставляют мешок с подожженным собачьим дерьмом и звонят в дверь. Тот, кто выходит, тушит огонь тапками и пачкает обувь. На этот раз никто не вышел. Лично я даже не слышал звонка. Кстати, розовый куст тоже погиб, сгорел.
Зеленовато-белые блики перед глазами Конни постепенно меркли, и вырисовались очертания Сэма. Он кутался в такое же спасательное покрывало, щеки его были вымазаны в саже, а карие глаза казались помутневшими и растерянными.
– Нет, – с отвращением к самой себе произнесла Конни. – Может, они так и говорят, только это неправда.
Сэм ей не верил. А если бы поверил, то возненавидел бы, и тогда Конни потеряла бы его. Но это неважно. Теперь она точно обязана поставить Сэма в известность, что любовь к ней ведет его к смерти.
Зажмурившись, Конни глубоко вздохнула и сказала:
– Это я. Все из-за меня. Это моя вина.
– Не думаю, что ты стала бы подкладывать мешок с дерьмом на крыльцо собственного дома. – Сэм погладил ее по волосам.
Она будет тосковать по его прикосновениям.
– Нет. – Конни потерла ладонью лицо. – Этого я не делала. Но сам подумай. Ты когда-то слышал о таких приколах, из-за которых горят дома? Нет. Это моя вина.
Сэм глянул вдаль, и его глаза омрачились. Конни развернулась и увидела соседа, что жил над ними. Его сын по имени Калеб плакал, уткнувшись в плюшевую собачку.
– Сэм? – Голос Конни задрожал. – Сэм, где Арло?
Тот прижал ее к себе сильнее. Лицо обожгло жаром, и в горле Конни образовался твердый ком.
– Где он? – спросила она, но по подавленному виду Сэма поняла все без слов.
– Он разбудил меня лаем, – сбивчиво ответил он в свете красных и белых аварийных огней, мазнув по носу кулаком. – Я спал на диване. Я работал в Беверли весь день и очень устал.
– И что потом?
Арло. Ее Арло. Собака, да не совсем. Арло появляются в жизни людей, когда они к ним готовы. Конечно же, подобные существа носят разные имена, не только Арло. И они не умирают. Точнее, не окончательно – их души переселяются. Конни это знала.
– А потом… Я… – Сэм с силой потер глаза, порывисто вдохнул и попробовал заново: – Я вышел в подъезд… – его голос дрогнул, – и там все было в дыму. По лестнице спускался Калеб. Он споткнулся и упал. Я… У меня не оставалось выбора… – Он поднял глаза к окрашенному багрянцем небу и прорыдал: – Я вынес Калеба на улицу, но обратно меня не впустили. Они меня не впустили!
Лицо Конни исказилось. Внутри нее образовалась ледяная бездна, поглощающая ее внутренности, легкие, сердце и душу. Сэм обнял Конни за плечи. Она нашла Арло у живой изгороди, когда училась в университете, и он увязался с ней домой. Бегал рядом, появлялся и исчезал, когда вздумается. Он был ее фамильяром. Ее Арло. Конни уткнулась в рубаху Сэма и завыла.
– Берегись! – прокричал кто-то.
Послышался взрыв, а затем их окатило горячей волной. От боли из глаз посыпались искры.
– Черт побери! Я же кричал, чтобы там не парковались!
Конни раскрыла глаза. Взрывная волна сбила их с Сэмом с ног и впечатала в бок кареты «скорой помощи». Огонь уже полностью уничтожил верхний этаж «зеленого монстра», лишь голая кирпичная труба одиноко смотрела в небеса. От «вольво» на парковке автомастерской остался один каркас. Его двери стояли распахнутыми настежь, а капот торчал, как крышка консервной банки. Заднее сиденье тлело, а вместе с ним скукоживался и обращался в пепел куст тсуги. Лопнула одна из шин, и кузов машины осел.
Конни дотронулась ладонью до своей щеки. Та была вся мокрая.
– О боже, – прошептала Конни.
Ее дом, машина, все книги, компьютер, фамильяр – все кануло в небытие.
– Ах, вот вы где! – У кареты «скорой» появилась Зази. – Сэм, вы живы! Слава богу.
Лицо Сэма искажали рыдания, но он кивнул девушке и прижал Конни к себе. Они втроем стояли неподвижно среди бушующего водоворота из пожарных, полицейских, любопытных зевак и сирен. Пожарный пробил топором водительское окно седана, который незаконно припарковался у гидранта. Сквозь его разбитые окна просунули пожарный шланг, и еще один водный поток устремился в окно эркера, которое раньше выходило на еле живой розовый куст. Из разбитого окна повалил черный дым.
– Да, не следовало нам оставлять там машину, – заметила Зази.
Конни обернулась. Щеки ее были в саже, а лицо перекосили страдания, однако, чтобы поддержать Зази, она усмехнулась. Слабо, но все же.
