– Кажется, я приехал не вовремя?
У него на лице мелькает какое-то выражение, которое я не сразу понимаю.
– Нет, нет, вовсе нет, – говорит Осборн. – Просто… ну… сегодня такой день. – Он отступает в сторону, впуская меня в дом. – Вив в оранжерее. Ей нравится смотреть на сад.
Одна эта фраза должна была многое мне открыть, но я так накручен тем, что собираюсь сказать сам, что не слышу ее. Вот почему я оказываюсь совершенно не готов к тому, что вижу, когда прохожу следом за Осборном вглубь дома: Вивиан Осборн, страстная любительница прогулок по горам, бывшая управляющая крупного банка и деятельная предводительница девочек-скаутов, сидит у окна. Ноги у нее накрыты пледом, на коленях свернулась клубком спящая кошка, но она сидит в кресле-каталке. Я в изумлении застываю на пороге, затем лихорадочно стараюсь сделать вид, будто этого не было.
– Рассеянный склероз, – говорит Вивиан Осборн. Голос у нее слегка дрожит, но это по-прежнему та Вив, которую я помню. – Пришел внезапно, подлец.
– Извините… я не знал…
Она недовольно морщится.
– Ну, на самом деле мы не помещали известие об этом в «Оксфорд мейл». Если честно, дело дерьмовое, но мы кое-как справляемся. Ищем путь вперед.
Осборн ставит кружку с чаем на стол рядом с женой.
– Ничего, если ты немного побудешь здесь одна, пока я провожу Адама на кухню?
Вив машет рукой.
– Идите, говорите о делах. Я не полностью беспомощная. По крайней мере, пока.
Когда мы проходим на кухню, Осборн ставит чайник и поворачивается ко мне.
– Давно это?
– С тех пор как Вив поставили диагноз. Мы узнали, пока я еще работал. Вот почему я вышел на пенсию на шесть месяцев раньше срока.
Если честно, я тогда недоумевал, как и все мы. Все заметили перемену в Осборне, ближе к концу – какую-то усталость, ощущение того, что на самом деле ему больше ни до чего нет дела. Но мы полагали, что это работа. В конце концов доконавшая его.
– Мы справлялись неплохо – до тех пор, пока Вив не пришлось сесть в каталку. Это случилось прошлой осенью. С тех пор приходится непросто.
Я вспоминаю, в каком состоянии находится сад, и стараюсь не показывать, что, как я теперь вижу, кухню не помешало бы хорошенько вымыть, а у двери стоит переполненное ведро с мусором.
– Простите… если б я знал, то не побеспокоил бы вас.
Осборн качает головой.
– Не говори глупостей. Пусть жизнь стала более суровой, но она продолжается. И самой Вив меньше всего хочется, чтобы к ней относились как к инвалиду. Уж ты-то должен это понимать. – Он оборачивается к шкафчику и достает пакетики чая. – Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Ну, вот мы и пришли. К точке невозврата.
– О Гэвине Пэрри.
Осборн наливает в кружки кипяток, размешивает, ставит чайник на плиту и только потом поворачивается ко мне лицом.
* * *
«Дейли мейл»
21 декабря 1999 года
ПРИДОРОЖНЫЙ НАСИЛЬНИК ПОЛУЧАЕТ ПОЖИЗНЕННЫЙ СРОК
Судья назвал Гэвина Пэрри «порочным, нераскаявшимся извращенцем»
Джон Смитсон
Вчера хищник, которого окрестили Придорожным Насильником, после процесса, продолжавшегося девять недель в суде Олд-Бейли, был приговорен к пожизненному заключению. Судья Питер Хили объявил Пэрри «порочным, нераскаявшимся извращенцем» и посоветовал назначить ему наказание сроком минимум пятнадцать лет. После оглашения приговора в зале суда поднялся ропот; родственники Пэрри, находившиеся на местах для публики, высказывали оскорбления в адрес судьи и присяжных заседателей.
Пэрри до конца настаивал на том, что он невиновен в изнасиловании и попытке изнасилования семи молодых женщин в окрестностях Оксфорда, совершенных в промежуток времени с января по декабрь 1998 года. Одна из его жертв, девятнадцатилетняя Эмма Годдард, покончила с собой через шесть месяцев после случившейся с ней трагедии. Пэрри утверждает, что дело было сфабриковано Управлением полиции долины Темзы, и когда его выводили из зала, он угрожал расправиться с полицейским, сыгравшим ключевую роль в его задержании, выкрикивая, что он «его достанет», что тот и его близкие «до конца жизни будут в страхе озираться». Означенный офицер, сержант Адам Фаули, получил благодарность от старшего констебля за работу по этому делу.
Выступая с заявлением после оглашения приговора, старший суперинтендант Управления полиции долины Темзы Майкл Освальд сказал, что убежден в том, что осужден был именно тот, кто совершил данные преступления, и подтвердил, что в ходе расследования, в котором были задействованы правоохранительные органы всего графства, не было выявлено ни одного другого подозреваемого. «Я горжусь работой, сделанной моей командой. Наши ребята проделали огромный труд, чтобы найти того, кто совершил эти гнусные преступления, и предать его в руки правосудия, поэтому абсолютно недопустимо, чтобы им приходилось выслушивать подобные угрозы и оскорбления. Сотрудники полиции постоянно рискуют своей жизнью, защищая общество, и вы можете быть уверены в том, что мы предпримем все необходимые шаги для обеспечения безопасности их самих и их семей».
Выйдя из зала после оглашения приговора, мать Эммы Годдард Дженифер в разговоре с журналистами сказала, что ничто не вернет ее дочь, но теперь, как ей хочется надеяться, она упокоится с миром, зная, что человек, разбивший ее жизнь, дорого заплатит за свои злодеяния.
* * *
– Это обнаружил Алан Чаллоу. На обуви девушки.
Осборн улыбается.
– Как дела у нашего упрямого ворчуна?
– Ничего. Немного полысел, немного пополнел, но в остальном все такой же.
Он улыбается своим воспоминаниям. Но сразу же становится серьезным.
– Результаты анализа – нет никаких сомнений?
Я молча качаю головой.
Осборн выуживает пакетики чая и передает одну кружку мне. На поверхности плавают хлопья, словно молоко вот-вот свернется.
– Но это ведь не так уж и серьезно, правда? – говорит он.
Я чувствую, как у меня напрягается подбородок.
– Это может быть очень серьезно. Вы же понимаете, что цементная пыль играла крайне противоречивую роль. В фургоне Пэрри мы ее так и не нашли. Как и в сарае.
– Но ведь брат Пэрри был строителем, разве не так? Пэрри мог запросто позаимствовать у него машину, если своя была не на ходу.
Именно так мы и сказали в суде, и присяжные нам поверили, даже несмотря на то, что брат отчаянно все отрицал. Пэрри не переставал повторять, что цементная пыль доказывает его невиновность, и вот теперь кто-то другой нападает на молодых женщин, оставляя на своих жертвах такие же в точности следы…
Я собираюсь с духом.
