Полицейский в форме, дежурящий у ограждения, кивком посылает меня направо, без того чтобы (слава богу) не вытянуться бездумно в струнку и указать рукой, и вскоре я уже бреду по щиколотку в вязкой грязи, стараюсь держаться вертикально. Если честно, мы и так уже по уши в дерьме, и без буквального понимания этого слова. Впереди я вижу белую палатку, рассыпавшихся членов поисковой партии и Йена Барнетсона, застывшего неподвижно, наблюдающего за моим приближением. Лицо у него безрадостное.
– Это точно она? – спрашиваю я, поравнявшись с ним.
Он кивает.
– Насколько это можно утверждать сейчас, сэр, на основании того, во что она была одета.
– Больше вы ничего не нашли?
– Оружия в непосредственной близости нет, но мы не можем сказать, где она попала в воду, так что оно может быть где угодно. Точно так же нет ни сумочки, ни телефона. – Сержант смотрит мне в глаза. – И нижнего белья. Состояние трупа… по-моему, нет никаких сомнений относительно того, что он с ней сделал.
Я с трудом глотаю комок в горле. Делаю над собой усилие, облачаясь в защитные доспехи профессионализма. После чего думаю о матери Саши, лишенной такой роскоши. О ее отце, только что вновь нашедшем дочь. Гадаю, что бы я делал, что бы чувствовал на его месте – если б у меня была дочь. А потом думаю – и это приходит как нечто удивительное, – что, возможно, дочь у меня уже есть.
* * *
В полумраке криминалистической палатки я сперва вижу только Колина Бодди, сидящего на корточках на земле, его хлопчатобумажный комбинезон слабо светится в тусклом свете. Я окликаю его по имени, и он встает, оборачивается ко мне и указывает на то, что они нашли.
Крови нет, потому что об этом позаботилась река, но раны есть. Жестокие, безжалостные, многочисленные: для того чтобы их нанести, потребовалось много времени и желания. Десятки порезов и ссадин на голых ногах и размытые следы того же самого насилия на одежде. Мягкие ткани на запястьях распухли от куска проволоки, которым были связаны руки. Проволока глубоко впилась в плоть от отчаянных попыток освободиться. И, что хуже – что самое страшное из всего этого – пластиковый мешок, туго затянутый на затылке, прилипший к месиву мозгового вещества, костей и волос, что просвечивает сквозь него.
Пластиковый мешок. Кусок провода. Не буду притворяться, будто я не ожидал этого. И все-таки это удар под дых.
– Ее жутко избили, – тихо произносит Бодди. – Впрочем, вы это и без патологоанатома поняли.
– Пожалуйста, скажите, что хотя бы часть ран нанесены после смерти.
– Да, некоторые, – он хмурится. – Но если судить по тому, как завязан мешок, вполне возможно, несчастная отключилась от недостатка кислорода. Мы будем на это надеяться, что нам еще остается… По крайней мере, отключилась до того, как он принялся за ее лицо.
* * *
* * *
– Наверное, это он ее нашел, – замечает Нина Мукерджи, увидев высокого полицейского в форме, проходящего мимо передвижной криминалистической лаборатории, из которой они с Клайвом Конвеем выгружают оборудование.
Конвей оглядывается. Полицейский по пояс в грязи.
– Это Барнетсон. Бедняга! Такое врагу не пожелаешь.
В нескольких ярдах от них собрались сотрудники уголовного отдела, и Барнетсон подходит к ним.
– У Фаули также вид невеселый, – замечает Нина.
– А что, ты удивлена? – отвечает Клайв, даже не удосужившись взглянуть в ту сторону. – В этих штанах мне в настоящий момент совсем не хотелось бы оказаться.
– Не его вина, что журналисты – сволочи. Или что все ждут от полиции моментального раскрытия преступлений на основе того бреда, который показывают по телику.
– Дело не только в этом, – Клайв поднимает голову. – Говорят, было другое дело – которым Фаули занимался много лет назад. Судя по всему, параллели уже становятся слишком очевидными. И теперь вот это…
Бросив многозначительный взгляд на Нину, он достает из фургона последний ящик и захлопывает дверь.
– Неужели ты серьезно думаешь, что Фаули мог сфабриковать улики?
Нина не может сказать, что хорошо знает инспектора – по крайней мере, лично. Но у нее никогда не возникало ни малейших сомнений в его профессионализме. И в его честности.
Конвей пожимает плечами.
– Это необязательно было сделано умышленно. Возможно, просто имел место банальный ляп.
В дальнем конце стоянки трое изнуренных полицейских в форме отчаянно стараются сдержать прессу за ограждением, но кадры с Фаули сегодня в вечерних выпусках новостей будут обязательно. «И с нами тоже», – думает Нина. Белый комбинезон криминалиста виден за целую милю. Более ярким свидетельством станет только приезд труповозки.
Нина заставляет себя вернуться к насущным задачам.
– Итак, какой у нас план?
– Один поисковый отряд обнаружил на берегу что-то, похожее на следы от волочения. Возможно, именно там беднягу сбросили в реку.
Прищурившись, Нина поднимает взгляд к небу. Если б было сухо, можно было бы искать отпечатки ног, следы крови, ДНК. Но сейчас?..
Правильно прочитав ее мысли, Клайв корчит гримасу.
– Сам знаю, но если б мы хотели жить безмятежной жизнью, мы ни за что не занялись бы этим проклятым ремеслом, ведь так?
* * *
Адам Фаули
5 апреля 2018 года
17:50
Я сажусь в машину и звоню Сомер. Должно быть, та ждала что-то подобное – в какой-то степени все мы этого ждали, – но между тем, чтобы чего-то опасаться, и тем, чтобы знать это наверняка, огромная пропасть, и никто не может прочувствовать это так глубоко, как Сомер.
– Сомер? Я на Марстон-Ферри-роуд. Мы ее нашли.
Медленный вдох. Затем выдох. Если б Саша была жива, я бы сразу это сказал.
– Слушай, мне крайне неудобно, но я хочу поручить тебе сообщить это Фионе.
Сейчас даже я понимаю, что выбора у меня нет: я должен доложить суперинтенданту, и немедленно. Потому что время, которое потребуется для того, чтобы эта новость вырвалась на свободу, измеряется не часами, а минутами, а когда это произойдет, все кому не лень примутся за дело Придорожного Насильника.
– Я должен срочно переговорить с Харрисоном, поэтому не могла бы ты съездить на Уиндермер-авеню? Пресса обложила нас тут со всех сторон, поэтому я боюсь, что Фиона узнает об этом еще до моего возвращения. Если сможешь, захвати с собой Эв.
– Что я должна ей сказать? – Голос у Сомер хриплый, задыхающийся.
– Скажи, что формального опознания еще не было, но, учитывая возраст жертвы и то, где она была обнаружена, это может быть только ее дочь.
