Наконец Куинн заканчивает возиться с ключами от машины и, обойдя вокруг нее, присоединяется к Эрике.
– Я как раз думала об этом. Как насчет того, что мы начнем с директрисы, чтобы выяснить общий фон, и если она согласится, дальше мы скажем учащимся, что хотим поговорить о должной осторожности на улице. Как и предлагал Фаули.
Куинн корчит гримасу. Фаули ему нравится, Эрика это знает, и инспектор уже не раз его прикрывал, но у Куинна небывало сильный дух соперничества, и он предпочел бы предложить что-нибудь свое. Что-нибудь получше. Как будто это не понятно без слов.
– Как насчет того, если мы спросим у нее? – говорит он. – Посмотрим, не случилось ли в последнее время что-либо такое, что может оправдать внезапный визит криминальной полиции… Наркотики или что-нибудь такое.
Она оглядывается, ища указатели к кабинетам, но Куинн ее останавливает.
– Не волнуйся, – говорит он. – Я у кого-нибудь спрошу.
Пять минут спустя Эрика следом за Куинном и учащейся поднимается по лестнице в кабинет директрисы. Они воспользовались лестницей, поскольку это займет больше времени; учащаяся, к которой Куинн обратился за помощью, демонстрирует длинные светлые волосы, очень короткую юбку и практически безграничную готовность слушать с огромным интересом все, что говорит Куинн. Он уже поведал ей о двух расследованиях убийств, в которых, как достоверно известно Сомер, практически не принимал участия, но она не собирается разоблачать его обман. Она только надеется, что его новая подруга знает, во что ввязалась.
Протокол допроса Нила Маллинса, произведенного в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд
1 апреля 2018 года, 16:15
Допрос провел детектив-констебль А
[8]. Асанти
А.А.: Спасибо за то, что пришли, мистер Маллинс. Надеюсь, это займет совсем немного времени.
Н.М.: Все в порядке. Мне как раз по пути домой. Как она – эта девушка?
А.А.: Она пережила сильное потрясение. Мы все еще не выяснили, что же произошло. Поэтому и решили снова поговорить с вами. Мы хотим уточнить, не вспомнили ли вы еще что-нибудь. Что-нибудь такое, о чем прежде не упомянули.
Н.М.: Да я даже не знаю… Все было так, как я сказал по телефону: я увидел ее впереди, она шла по обочине. Ну, не шла – скорее, ковыляла. Вот почему я решил, что она пьяна.
А.А.: Она находилась к вам спиной?
Н.М.: Верно. Я ехал в сторону Марстона, а она была у поворота к тому пабу – «Гербу Виктории».
А.А.: Это же вдали от жилых домов, не так ли? Вам не показалось это странным?
Н.М.: Точно. Наверное, показалось. Вот почему я сбросил скорость. И только тогда заметил…
А.А.: Что заметили?
Н.М.: То, в каком она была состоянии. Плакала, косметика размазана по лицу, одежда порвана… Сначала я подумал, что она вся в крови, но затем понял, что это просто грязь. Перепачкала всю машину, черт возьми.
А.А.: Во что она была одета?
Н.М.: А разве вы в таких случаях не забираете одежду? По телику показывают, так всегда делают.
А.А.: Это исключительно для протокола, мистер Маллинс. Вы же понимаете, таков порядок.
Н.М.: Можете не рассказывать. Я сам полжизни занимался проклятыми бумагами – вот почему и подался в таксисты…
А.А.: Так что насчет одежды, мистер Маллинс?
Н.М.: Ах да, конечно. Извините… Ну, какая-то синяя куртка. Кажется, джинсовая. Под ней белая блузка, но, если честно, я ее совсем не рассмотрел. Потом эти туфли, как я уже говорил. И короткая черная юбка.
А.А.: У нее была дамская сумочка – вообще какая-нибудь сумка?
Н.М.: Нет. Однозначно – никакой сумки.
А.А.: Что произошло после того, как вы остановились?
Н.М.: Я высунулся в окно и спросил, все ли в порядке – не нужна ли ей помощь. Совершенно глупый вопрос, черт возьми, – я хочу сказать, разумеется, все было плохо…
А.А.: Что она ответила?
Н.М.: Ну, она доковыляла до машины и спросила, не отвезу ли я ее домой.
А.А.: Но она не возражала против того, чтобы сесть к вам в машину? Она вас не испугалась?
Н.М.: Наверное, поскольку это было такси и все такое, она решила, что все нормально. И, если честно, по-моему, ее больше беспокоило, как бы поскорее убраться отсюда ко всем чертям. Хотя она не села рядом со мной спереди – согласилась сесть только сзади. И опустила стекло до самого конца, хотя холодрыга была страшная.
А.А.: Значит, если б девушка захотела, она могла бы попросить о помощи?
Н.М.: Пожалуй, да. Вообще-то я об этом не задумывался…
А.А.: Она что-нибудь говорила о том, что произошло?
Н.М.: Нет. Я имею в виду, я не хотел… ну, понимаете… допытываться. Я сказал, что отвезу ее прямиком в полицейский участок, но тут она перепугалась и заявила, что не хочет иметь никаких дел с полицией. Тогда я предложил «скорую помощь», но в больницу она ехать также отказалась. Поэтому я просто отвез ее туда, куда она сказала.
А.А.: Райдал-уэй?
Н.М.: Верно. Потом я подумал, что, наверное, именно поэтому она шла в ту сторону. Она хотела попасть к себе домой.
А.А.: Когда вы туда приехали, там кто-нибудь был? Я имею в виду, дома?
Н.М.: Понятия не имею. Она зашла с черного входа.
А.А.: Вы это не уточняли.
Н.М.: Извините. Не придал этому значения.
А.А.: Вы говорили, что никакой сумки у девушки не было. Она могла держать ключи в кармане?
Н.М.: Наверное. Если честно, я об этом не задумывался.
А.А.: Но вы точно уверены в том, что она смогла войти в дом?
Н.М.: О да. Она сказала, что если я подожду, она сходит в дом и принесет деньги, но я сказал, что пусть не заморачивается. Может не платить. Выходя из машины, она плакала. Бедная девочка!..
Саша Блейк откладывает ручку и закрывает записную книжку. Она сидит на кровати, закинув ногу на ногу, на заднем плане звучит негромкая музыка. В ручку воткнуто птичье перо, записная книжка бледно-голубая, с рассыпавшимися по обложке белыми цветами. Саше нравится глянцевый блеск страниц, нравится ощущение записной книжки в руке, однако на самом деле она выбрала ее потому, что маленькая книжка помещается в сумочке. Саша знает, что оставлять ее где попало никак нельзя. Она любит свою маму, очень любит, и знает, что та не станет сознательно шарить в ее вещах; но ни одна мать на свете не обладает той силой воли, которая требуется, чтобы, наткнувшись случайно на записную книжку, не прочитать то, что внутри. Изабель выкручивается, используя шифр, а Патси держит все в своем телефоне, но Саше нравится все записывать. Так ей легче разобраться в собственных мыслях – это помогает определить, что делать. Но мама этого не поймет. Она вообразит, что в записной книжке все истинная правда. И в каком-то смысле это действительно так. Однако мама все истолкует превратно…
