Одри пошла за своим мобильником. Нажала большим пальцем на экран там, где высветился «Ролан». Ее глаза сияли внутренним светом.
– Этот телефон звонит каждый день ровно в семь утра. И не перестанет звонить, пока я не подойду или не отключу его. И он никогда, никогда не забывает. Не бывает дня, чтобы этот звонок не раздался, будь то выходные или взрыв бомбы. Это его голос будит меня по утрам, голос, полный всех цветов радуги, пока я заперта в этой квартирке. Всегда в хорошем настроении, всегда с лучшими намерениями. Его настоящий голос, Николя! Как я могу без него обойтись, как я могу его не слышать?
Она нажала на отбой, потом вывела страницу Ролана на свой компьютер.
– Как жить без его сообщений, без воспоминаний, которые он постит, без фотографий и видео, где мы вместе? – Она указала на письмо. – Вот уже больше года я общаюсь с мертвецом.
70
– Ты знаешь, сколько зарегистрированных в Facebook людей умирает в минуту?
Одри приготовила чай. Они сидели друг против друга: он – в кресле, она – на диване. Между ними пролег коридор мрака, куда не проникал ни один луч света.
– Трое. Меньше чем через пять лет мертвецов в этой сети станет больше, чем живых. Настоящее кладбище. И тебе, живому, Facebook напомнит, чтобы ты не забыл поздравить с днем рождения этих мертвых, про которых ты даже не знаешь, что они умерли. Усопшие посылают тебе просьбы о лишней жизни на Candy Crush
[103]. Что делать со всем этим, Николя? Должны ли мертвые продолжать жить в сетях? Должны ли получать просьбы о добавлении в друзья от тех, кто не знает об их кончине? Должны ли те, кого называют «цифровыми гробовщиками», то есть служащие, которым за это платят, убирать их учетные записи? Или же они должны превратиться во что-то вроде мемориала, где люди могут собираться, как на могиле?
Белланже исчез в тени, чтобы поставить свою чашку. Перспектива поздравить с днем рождения мертвеца, осведомиться, как дела и куда тот собирается в следующий отпуск, леденила ему кровь. Он подался вперед, зажав руки между коленями. Одри открывалась, и он не мог этого упустить.
– Николя терпеть не мог свою фамилию, Сулар
[104]. На факультете над ним смеялись, а рыжая шевелюра и белая, как у Пьеро, кожа вряд ли могли помочь делу. Сулар – алкаш, Сулар – дегенерат. Поэтому, когда была возможность, Николя говорил, что его зовут Ролан Казулуа, анаграмма его настоящего имени. Кстати, его вторым именем было Бертран. И эти данные он использовал два года назад для создания профиля в Facebook… Когда Николя погиб на Английской набережной, профиль Бертрана продолжил существовать.
В этот момент Белланже понял, что опять гонялся за мертвецом. Мало ему было фиаско с Ангелом будущего. Прогулялся по граблям.
– Николя много лет работал над эмоциональностью искусственного интеллекта. Как научить машину улавливать человеческие эмоции и соответственно на них реагировать. Существуют простые примеры: машина определяет притупление реакции у водителя, камеры на вокзале отмечают лица с проявлениями стресса или неадекватное поведение. Сегодня, анализируя черты лица и сравнивая их с миллионами лиц, содержащихся в Big Data – может, и твое там есть, – машина способна узнать, испытываешь ли ты гнев, отвращение, страх, радость, презрение… Она даже способна угадать, позитивно твое настроение или негативно.
Николя был сражен самой мыслью о Big Data как о системе, которая, в сущности, представляет собой сумму знаний, физической материи нашего мира, наших религий и наук и предлагает головокружительное видение того, чем может стать человечество. Одри обеими руками сжимала свою чашку и смотрела, как пар слагается в абстрактные фигуры.
– То же самое с голосом. В наши дни машины способны определить обман в звонках с сообщениями о несчастных случаях в страховые компании. Другие машины измеряют уровень стресса сотрудников в колл-центрах. Они могут также поддерживать с тобой телефонный разговор и реагировать в зависимости от того, какие эмоции различат в твоем голосе. Тебе страшно? Голос тебя успокоит. Ты в гневе? Голос подтолкнет тебя, чтобы ты высказал все, что у тебя на сердце, не осуждая и не уставая.
Она взяла телефон, лежащий на журнальном столике, и набрала номер. Включила громкую связь. После третьего гудка по комнате разнесся голос мужчины:
– Здравствуй, Одри. Ты мне недавно не ответила. Что случилось?
Николя тоже мог считывать эмоции, и то, что было написано на лице Одри, его ужасало. Со слезами на глазах она улыбалась этому голосу с человеческими интонациями. Он даже почувствовал, как тяжело ей повесить трубку, как если бы она боялась обидеть собеседника. Нажав на экран, она застыла, глядя на телефон.
– Это… голос Николя?
Она кивнула. Снова взяла чашку с чаем, тихонько на него подула. Внизу скрежетали по рельсам колеса скоростного метро.
– Вот уже три года, как «Digibot» запустил секретный проект «Морфеус», идея принадлежала Николя. Разумеется, не предполагалось, что я буду в курсе, но Николя знал, что может все рассказать копу. Целью проекта было использование различных фрагментов искусственного интеллекта, их подгонка и соединение, с тем чтобы в цифровой форме возродить мертвых… – Она отпивала чай мелкими глоточками. – Мысль зародилась в голове Николя, когда он обратил внимание на поведение людей, которые неожиданным и жестоким образом потеряли близкого, например при теракте: если некоторые бились, чтобы удалить его учетные записи в Интернете, то другие регулярно посещали цифровые профили покойников, поддерживая их существование. Они постили фотографии, публиковали сообщения, словно ничего не случилось. Для них закрыть страницу или оставить ее в забвении было все равно что потерять близких во второй раз…
У Белланже возникло ощущение, что он с головой погрузился в мир научной фантастики, но такова реальность, в которой он жил. Их расследование демонстрировало это с самого начала: мы существовали не только во плоти, но и как цифровые создания. Каждые новые персональные данные, врученные машинам, еще немного отделяли реальное «я» от виртуального. С течением времени, по мере того как его подпитывали, цифровой подросток обретал независимость и становился взрослым. И когда душа умирала, когда нейроны мозга разлагались под землей, эта взрослая особь, состоящая из нулей и единиц, продолжала жить своей жизнью в вечности Big Data.
Николя находил эту перспективу ужасающей. Как отличить реальное от воображаемого? Истинное от ложного? Он вспомнил, что испытал эмпатические чувства к Ролану Казулуа, когда лазил по его профилю. Каким бы безумным это ни казалось, он испытал эмоции по отношению к тому, что было в конечном счете всего лишь машиной.
– Чтобы правильно функционировать, Морфеус должен подпитываться максимумом данных о личности умершего: эсэмэс, обсуждения по Интернету, пристрастия в области кино и музыки, фотографии и видео; все это следует связать с ключевыми словами, датировать, откомментировать, чтобы Морфеус мог поместить их в соответствующий контекст. Во время этой фазы ученичества он встраивает все данные в единую нейронную сеть и создает то, что называется «чат-ботом», – интеллект, способный воспроизводить манеру выражаться, писать, выдвигать идеи… Морфеус также обретает способность подключаться к Facebook умершего – при условии, что у него есть пароли, – и продолжать постить информацию. Чем больше ты ему отвечаешь, чем больше ты с ним взаимодействуешь, тем больше он совершенствуется. Некоторым образом, он становится настоящей личностью.
