– Вот Лука, ребенок, которого мы собирались усыновить, – пояснила Элен. – Бертрану удалось его сфотографировать в яслях Осера. Эти сволочи так и не дали нам ни разу подержать его на руках. Сейчас Луке уже восемь месяцев. Восемь месяцев, как он растет в том заведении, ожидая родителей, попав в ловушку абсурдности французской системы. Почему они не дают нам забрать его к себе? Кто посмеет утверждать, что там ему лучше, чем с нами? Мы могли бы дать ему столько любви.
Люси испытывала сочувствие к этой совершенно потерянной женщине, но она понимала также и позицию властей. Речь идет не только о том, чтобы дать любовь, но и личность, корни, а законы биоэтики существуют, чтобы избежать возможных злоупотреблений. Те истории, которые попали в прессу, демонстрировали жестокость самой процедуры. Например, случай с таиландской суррогатной матерью: из двух благополучно рожденных ею близнецов один оказался носителем гена трисомии 21
[23]. Приемные родители забрали только здорового близнеца, оставив его брата-инвалида этой и без того неимущей женщине, неспособной обеспечить ни его, ни себя.
Люси постаралась сохранять дистанцию, которую требовала профессия.
– Как началась эта история? Как юстиции удалось выявить махинацию, которую вы разработали вместе с мужем и суррогатной матерью?
Элен сидела с замкнутым лицом.
– Мы здесь не для того, чтобы судить вас, – добавила Люси, – а чтобы отыскать вашего мужа. Нам нужно понять, как все это произошло.
Помолчав, та в конце концов решила довериться им:
– Все шло хорошо до расследования, инициированного социальной защитой детей. Это было последним препятствием перед тем, как забрать ребенка. Когда один из их психологов пришел сюда, чтобы понять, почему мы хотим любой ценой взять этого ребенка, мой муж сослался прежде всего на свое… отцовство. Поскольку сам он рос без отца, то считал своим долгом принять ребенка. Он придумал историю с адюльтером. Я избавлю вас от подробностей того разговора, но нам показалось, что их сотрудница проглотила нашу историю… Конечно, мы ничего не сказали ей о моем бесплодии, это немедленно навело бы на подозрения. Мы подготовили все ответы, предвосхищали все вопросы. Только мы нарвались на стерву, которая… решила сунуть свой нос в архив досье по усыновлению. Словно у таких людей шестое чувство на любой подвох.
Люси заметила, что у ее собеседницы дрожат пальцы. Легко представить себе, в каких мучениях Элен Лесаж провела последние четыре дня, запершись затворницей, которой поначалу только и оставалось, что разглядывать черную страницу, а потом агонию мужа в цилиндре, стоящем меньше чем в метре от петли виселицы.
– Она извлекла на свет божий наше дело по усыновлению. А там было указано все, в том числе и моя неспособность не только родить, но и выносить ребенка. Наше вранье свалилось нам же на голову. Когда… когда они нас вызвали, когда я увидела этих людей прямо перед собой, я… я разрыдалась и сломалась. Я призналась во всем, думая, что найду у них хоть каплю сочувствия… Мы желали этого ребенка больше всего на свете. Но они были неумолимы и дали ход юридической машине. Суд высшей инстанции, следователь по гражданским делам… И это было только начало кошмара.
Боль затопила ее. В конце концов она встала:
– Хотите воды? У меня больше нет кофе, вообще ничего…
Они вежливо отказались. Она вернулась со стаканом воды, выпила мелкими глотками.
– Наш адвокат посоветовал предать дело гласности, чтобы связать руки судье. Все выплыло наружу в начале сентября. Удачный момент, по его словам, потому что в правительстве шли жаркие дебаты по поводу репродуктивной медицины… Ее услуги собирались гарантировать любой женщине, желающей произвести на свет ребенка. Наша идея была в том, чтобы сказать: развивая репродуктивную медицину, но продолжая запрещать суррогатное материнство, вы не оставляете выхода всем женщинам, кто не может ни предоставить овоцит
[24], ни выносить ребенка. Женщинам вроде меня.
Она показала на экран:
– И к нам хлынули журналисты. На Facebook нас поддержали тысячи людей, многие понимали, каким образом желание иметь ребенка толкнуло нас на то, что мы сделали. И даже… даже начали говорить о создании нескольких объединений здесь, во Франции, чтобы снова запустить бесконечные обсуждения проблем суррогатного материнства. Но вы и представить себе не можете, как жестко отреагировали другие. Нам стали поступать угрозы. Некоторые злопыхатели специально подписывались на нашу страницу, только чтобы нас изничтожить, обозвать сторонниками рабовладения, обвинить в том, что мы пользуемся чужой бедностью и даже что мы эксплуатируем… духовки для выпечки младенцев. Бертрана обозвали доктором Менгеле
[25], вы можете такое вообразить? Как можно сравнивать его с Менгеле?
Люси знала, что тема суррогатного материнства является водоразделом, приводящим к резкому столкновению мнений. Некоторые заговаривали даже об евгенике из сострадания, об «уберизации»
[26] женской матки. В Индии, например, суррогатные матери были собраны на «фермах» с единственной целью их эксплуатации, и богатые иностранцы приезжали выбрать младенца, как в супермаркете…
– Я перечитала и отобрала самые отвратительные комментарии. Может, похититель мужа был из их авторов?
– Вы так думаете?
– Кто знает? Мне незнакомы эти люди, которые прячутся под масками. К некоторым учетным записям доступ ограничен, другие ведут на пустые страницы. Думаю, некоторые профили фальшивые. Может даже, наши собственные соседи или друзья ополчились на нас под анонимными аккаунтами.
Нужно будет прочесать страницу и все нити, ведущие к обсуждению. Возможно, Ангел будущего, прежде чем перейти к действию, высказывал угрозы или ядовитые комментарии в их адрес.
– А кто биологическая мать?
Выражение лица Элен изменилось, губы раздвинулись, обнажив маленькие блестящие резцы.
– Она не оставила никаких следов, мы не знаем, кто она, только что она называла себя Наташей. Все, чем мы располагаем, – это видео. Мой муж… – она сделала видимое усилие, чтобы продолжить, – мой муж в тот день заснял их в номере гостиницы. Ничего в этом не было непристойного, мы только хотели… иметь хоть какое-то свидетельство, на всякий случай.
Люси кивнула, показывая, что понимает.
– Полицейские из центрального комиссариата Орлеана около двух месяцев назад попросили нас отдать им файл. Свяжитесь… с майором Фредериком Боэси.
Она ткнула пальцем в сторону Николя:
