– Тебе не следовало приезжать. Останешься в машине. В операции ты не участвуешь. Когда закончим, я хочу, чтобы ты выдохнула и занялась собой. Этой ночью и без тебя управимся. По мне, лучше, чтобы ты была свежей и готовой к работе завтра с утра пораньше.
А вот ей лучше, решила Одри, быть паинькой и со всем соглашаться. Один из копов вооружился камерой «Canon EOS» высокой чувствительности со светосильным телеобъективом, чтобы делать четкие снимки даже ночью.
– Выключаем мобильники, – велел Шарко. – Есть вероятность, что они отправятся в лес, может, здесь где-то выкопана и другая яма, так что укрываемся и наблюдаем. Начинаем только по моему сигналу. По словам Одри, у Проста бежевый грузовой фургончик с тонированными задними стеклами. Сосредоточимся на этом типе. Если можем его взять, берем, но, если имеется хоть малейший риск или их будет слишком много, сидим тихо, а с ними разберемся позже.
Натянув на головы шапочки, они гуськом тронулись за шефом, и заросли поглотили их. Шарко почувствовал на губах вкус охоты. В такие моменты он жил, и жил во всю мощь. Восемь копов подобрались к окрестностям пустого паркинга, от которого отходили прогулочные дорожки. Каждый нашел себе место – за стволом дерева или в кустах.
В 21:50 в глубине паркинга остановился «мерседес». Фары погасли, внутри из динамиков гулко ухали басы. В темноте виднелись алые точки тлеющих сигарет и голубоватые отсветы экранов мобильников. Копы затаили дыхание и подобрались: все могло разразиться в любой момент. Несколько минут спустя рядом припарковался большой автомобиль с просторным багажником. За рулем водитель – и больше никого.
Из машин вышли трое мужчин. Обмен рукопожатиями. Обрывки неразличимых переговоров. В глубине леса слышно было только тихое щелканье затвора фотоаппарата, который стрекотал без остановки. Шарко быстро взглянул на скорчившуюся от холода мокрую и дрожащую Люси. Та кивком заверила, что все в порядке.
Франк перенес свое внимание на вновь прибывших и прищурился: при свете мобильников каждый из них пересчитывал пачку банкнот, переданную другим. Потом они открыли багажники своих машин, всего на несколько секунд. Шарко почувствовал, как воздух вокруг них буквально электризуется, напряжение подскочило на порядок. Один вдруг принялся боксировать, подскакивая как сумасшедший. По всей видимости, они сравнивали своих собак, заранее облизываясь от предстоящего зрелища. Потом закрыли багажники и продолжили разговор.
Задубевшие конечности копов наливались тяжестью, бронежилеты весили тонну, пальцы костенели еще больше, сжимая холодный металл оружия, но, когда через десять нескончаемых минут прибыл бежевый фургончик, мощная волна адреналина захлестнула их организмы.
Из фургончика вышел Эмманюэль Прост. Рассмотреть его лицо было трудно, но он оказался самым высоким из четверых и тощим, как жук-палочник. Шарко буквально озверел, когда увидел, что мужчины закурили и снова принялись что-то обсуждать. Не могло быть и речи о том, чтобы немедленно приступить к действию: пока не доказано обратное, ни один из этих типов не совершил ничего предосудительного. Чтобы повесить на них нарушение закона, что оправдывало бы арест, их надо брать с поличным.
Вдруг двое из них сели на переднее сиденье «мерседеса». Прост сходил за клеткой к багажнику «форда-мондео», потом запер его на ключ и приблизился к другому типу, который открыл свой. Отвратительное сипение собак с изуродованными голосовыми связками доносилось до ушей копов, напоминая далекие крики старых усталых моржей. Резким движением Прост опрокинул клетку, темная масса метнулась к багажнику «мерседеса», четвертый тип тут же запер его. Машина начала подпрыгивать на амортизаторах.
Люси делала Шарко знаки, пытаясь сказать «пора», но руководитель расследования только отрицательно покачал головой. Никто не шевельнулся. Десять секунд спустя машина на полной скорости рванула с места с включенными на полную мощность басами и четырьмя мужчинами на борту.
Вне себя, Люси выпрямилась:
– Чего мы ждали? Собаки поубивают друг друга в багажнике этих отморозков!
– У подонков воображение романистов. Устраивают то ли родео, то ли пляски смерти; они обязательно вернутся. И мы примем их по возвращении, когда все они выйдут из своих тачек. Слишком опасно нападать, когда двое остаются в машине. Может, они вооружены? И что бы мы делали, если бы кого-то из нас шлепнули? Я предпочитаю жизнь своих людей жизни собаки…
Копы собрались вокруг него.
– Подходим как можно ближе к месту, где стоял «мерс». Трое слева от паркинга, остальные справа. Окружаем их. Вы должны держать меня в поле зрения. Как только они все выйдут из машин, я поднимаю руку, и мы бросаемся на них.
И он двинулся между деревьями. Люси вся кипела, ей никак не удавалось усмирить свой гнев против мужа. Но в глубине души она была вынуждена признать, что он принял наиболее мудрое решение. Взять этих мерзавцев без потерь было абсолютным приоритетом.
Робийяр пошел отлить, Николя устроился в засаде на первой линии, рядом с шефом, остальные двинулись влево. Через четверть часа «мерседес» вернулся. Он припарковался на том же месте. Четверо мужчин вышли одновременно, хлопнули дверцами и сгрудились около багажника, перевозбужденные при мысли об исходе боя.
Именно в этот момент, подобно девятому валу, из зарослей, и справа, и слева, на них налетели копы, держа всех четверых на прицеле и крича, чтобы никто не двигался. Шарко всей тяжестью навалился на Проста, припечатав его к земле. И не отказал себе в удовольствии вдавить его щеку в гравий. Тот взвыл.
Облава удалась. Всех четверых в наручниках усадили на землю и зачитали им их права. Люси осторожно подошла к багажнику. Придется открыть.
Зверюги поубивали друг друга и плавали в крови в центре замкнутого пространстве, застеленного пластиковой пленкой.
Люси с трудом определила, который из двух несчастных псов еще дышит.
19
– Аптечка в ванной. Садись, сейчас приду.
Аньер-сюр-Сен был по дороге, когда они возвращались в Бастион, так что Одри и Николя завернули в порт Ван Гога, чтобы она смогла привести себя в порядок, а он – уладить срочные дела, связанные с подъемом воды. Допросы начнутся не раньше двух ночи – пока закончат все процессуальные действия, а адвокаты вылезут из постелей.
Одри села на край складного мини-диванчика, напротив мини-стола. Она быстро поняла, что Николя немного маргинал, а его жизнь на этом суденышке только подтвердила первые впечатления. Местечко было действительно очень уютное, с зеленью на подоконниках, крашеными панелями от пола до потолка, все светлого дерева, со старой мебелью, которую можно за гроши купить на блошином рынке. Это напоминало ей море и в любом случае было приятным разнообразием после квартиры в Иври с видом на рельсы скоростного метро. Но как и в бюро, она заметила отсутствие фотографий, личных сувениров – и женской руки, которая внесла бы долю беспорядка в это организованное пространство, где каждая вещь стоит на своем месте. А еще здесь ужасно не хватало книг.
