Все ставни были закрыты, под навесом ни одной машины.
Парижские копы достали оружие из кобуры и попросили местных полицейских остаться поодаль. А сами двинулись один за другим к дому, быстро оказались в сухости перед запертой на ключ входной дверью и воспользовались этим, чтобы скинуть непромокаемые комбинезоны. Офицер из ББР расправился с замком несколькими ударами портативного тарана.
Пять секунд спустя они уже были внутри.
Здесь, как и снаружи, царила тишина, полное отсутствие жизни. Легкий запах известняка, покрытых лаком балок и пчелиного воска. Франк превратился в сгусток чистой энергии, наступление мобилизовало его последние силы. Пока команда осматривала помещения, проверяя на безопасность, он кинулся в гостиную, Люси и Жеко следом. Ни разу в жизни он не отступал и здесь тоже должен быть первым. В замочной скважине одной из дверей торчал ключ. Когда Шарко открыл, в лицо ему ударил поток холодного воздуха. Десяток ступеней вели в темноту.
Он обернулся к коллегам:
– Они там, внизу.
Жеко держался чуть позади и ничего не говорил – сейчас он был просто копом на срочном выезде, в том же статусе, что и его подчиненные. Шарко превратил свой телефон в фонарь и пошел вперед по бетонным ступеням. Каждый сантиметр вниз приближал его к той истине, которую в глубине души он отказывался принимать. Снаружи тысячи людей страдали от стихийного бедствия, но, если этот паршивый паводок смог спасти хотя бы Бертрана, вырвать его из лап запрограммированной смерти, тогда вполне возможно, что и сама катастрофа имела право на существование, и еще оставалось хрупкое равновесие в этом свихнувшемся мире, где каждое несчастье компенсировалось своей противоположностью, пусть и в меньшей мере.
Направив пистолет поверх телефона, он обшаривал лучом сухой пол подвала. Помещение было разделено надвое занавесом, который они раньше видели на экране. Куски шпагата держали натянутым прямоугольник черной материи.
Отсутствие звуков вселяло тревогу, они ничего не слышали, кроме собственного дыхания. Разве выживший не среагировал бы на шум их шагов? Движения в жидкости внутри цилиндров, дыхание – разве они не были бы слышны? Двадцать часов в холоде, стоя, без еды и в воде по самую шею. Никто не может выжить в таком испытании.
Шарко не стал терять ни секунды, с этим пора кончать. Он взялся рукой за занавес, резко отдернул его. И отшатнулся. Люси позади него всхлипнула. Жеко не издал ни звука.
Прямо перед ними, прижавшись к внутренней поверхности цилиндра, висела маска ужаса. Бертран смотрел на них, свернувшись в позе зародыша. Его ноги касались дна кончиками пальцев, волосы колыхались над головой, как подвижные щупальца анемоны. С широко открытыми глазами и веками, которые начали отделяться от орбит, он прижимался лбом к прозрачной перегородке. Пузырек воздуха так и не смог оторваться от его правой ноздри и остался висеть, как перламутровая жемчужина. Из черного горла, различимого под языком, казалось, рвался последний крик. Он утонул, но его одежда, словно в насмешку, плавала по поверхности. Он разделся догола.
Шарко был опустошен, но остался крепко стоять на ногах – ему уже столько раз приходилось сталкиваться с мраком. Он почувствовал руку Люси у себя на спине, мягкий толчок, который заставил его двинуться дальше, чтобы обнаружить второй труп, потому что это была его работа и если он не сделает ее, то кто же его заменит? Поэтому он свернул вправо, чтобы посмотреть на второй цилиндр. Посветил в глубину помещения. Сначала увидел виселицу, веревку, потом длинный прямой неподвижный силуэт в цилиндрической тюрьме. Она тоже была голой и вращалась вокруг собственной оси, ее ноги не касались дна.
Шарко не понял такого положения тела, он не был уверен, что правильно все рассмотрел.
Он подошел ближе.
Шея Флоранс была охвачена ее непромокаемыми спортивными штанами с надутым воздухом и завязанными узлом брючинами. Одежда служила спасательным жилетом и держала ее голову над водой. Молодая женщина была неподвижна, веки опущены, вытянутые в одну линию губы сомкнуты, как у восковой куклы.
Шарко почувствовал, как выплеск адреналина подстегнул его, будто удар хлыста.
– Возможно, она еще жива! Люси, врача, быстро!
Люси кинулась вверх по лестнице, а Шарко метнулся в отделенную занавесом часть помещения и вернулся со стремянкой, которую заметил, когда входил. Он установил ее и полез по ступеням. Ему хотелось в это верить, хотелось, чтобы она была жива. Быстрыми движениями он вырвал трубу и двумя руками отвинтил широкую крышку.
– Я вытащу ее оттуда. Страхуйте, чтобы я не упал.
Перегнувшись, сохраняя равновесие при помощи Жеко, который держал его за лодыжки, он подтащил тело к себе, взял под мышки и вытянул:
– Ну же, Флоранс… Ну же…
Им удалось спустить ее, Шарко снял свою куртку, постелил на пол и положил на нее Флоранс. Затаив дыхание, он встал на колени, погладил бледное лицо, откинул назад мокрые волосы. От тела исходил холод пшеничных колосьев, когда их косят ранним росистым утром; ее кожа приобрела мертвенный блеск, а губы – бледно-фиолетовый оттенок. Шарко взглянул на ее грудь, приложил к ней ухо. Его глаза затуманились, когда он различил признаки жизни.
– Сердце бьется! Она дышит!
39
Та, кто в силу обстоятельств была наиболее уязвимой, выжила.
В последнем порыве к жизни Флоранс инстинктивно прибегла к способу, знакомому путешественникам и тем, кто несет службу в водной среде: набрать воздух в брюки с завязанными штанинами, стянуть их в талии шнурком или ремнем, а потом засунуть голову между двумя плавучими сосисками и ждать помощи. Изнуренная, она так и заснула в вертикальной позе. А потом ее опустошенное и изголодавшееся тело впало в гипотермию.
Шарко сидел на полу возле стены подвала, опершись локтями в колени и свесив руки; в ожидании прибытия бригады специалистов, которая освободит тело Бертрана из водяной тюрьмы, он сорвал занавес и набросил его на цилиндр. Установленные законом процедуры требовали, чтобы он не прикасался к трупу до прибытия научной полиции. Добирающиеся с другого конца города техники из службы идентификации вот-вот должны появиться. Они уже наверняка пробираются по улицам в своей спецодежде, неся на вытянутых руках бесценное оборудование.
Научная фантастика.
Пустыми глазами он неотрывно смотрел на импровизированный саван. Конечно же, Бертран хотел сделать то же, что и его соседка по страданиям. Как и она, он разделся. Как и она, он попытался соорудить спасательный круг из своей одежды. Но Шарко помнил, как Бертран выдергивал нитки и наделал дыр в своем комбинезоне. Он лишил себя малейшего шанса на выживание. Какая грустная ирония судьбы…
Франк не осмеливался представить себе эти мучительные минуты. Как тот втягивает в последний раз воздух и в конце концов идет на дно от изнурения. А она, беспомощная, неспособная помочь, смотрит, как он тонет. Бертран наверняка изо всех сил бился о стенки, извергая из себя пузырьки воздуха. Наверняка проклинал ее.
