– Я знаю, что сейчас выходные, но… по крайней мере, завтра будут нужны и лишние руки, и люди; мы не должны сбавлять темп, – продолжил Шарко. – А сейчас сделайте для меня одну вещь: возвращайтесь по домам, к близким и к своей постели, и выспитесь. Выспитесь до упора, ладно? А главное, выходя из здания, ни слова прессе, пусть этим займется начальство. Пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем шумиха уляжется… Кстати, паводок никого напрямую не коснулся?
Большинство покачали головой, другие упомянули родных и друзей, попавших в неприятности. Скривившись, Франк поднялся. У него болело все.
– Ладно, катитесь отсюда.
На лицах коллег привычная уже серьезность смешивалась с облегчением при мысли о нескольких часах передышки. Комната опустела.
Чуть позже Люси присоединилась к нему в кабинете, уже в куртке. Шарко сидел за компьютером, подключившись к приложению с отслеживанием GPS-трекера, который был выдан Николя. На экране была подробная карта с неподвижной красной точкой на южной оконечности острова Жана Ленобля. Там и располагалась полицейская засада. На другой компьютер была выведена страница Бертрана Лесажа в Facebook. Шарко, не шевелясь, смотрел на нее:
– Что с этим происходит, когда люди умирают? Думаешь, они продолжают существовать в Facebook?
Люси положила руку ему на плечо:
– Поехали домой.
Франк отвлекся от своих размышлений и достал телефон:
– Надо хотя бы предупредить Николя и Алекса. Они должны знать.
– Можешь позвонить по дороге. Поехали, Франк. Пожалуйста.
Франк заколебался, выключил экраны и встал:
– Ладно… поехали.
Люси прижалась к нему и погладила по спине:
– Я знаю, как тебе тяжело, но ты сдюжил. Людям было необходимо, чтобы ты это сказал. Нам всем было необходимо…
41
Николя только что дал отбой после разговора с Шарко, ошеломленный оборотом, который приняло дело. Вырванный из сна на заднем сиденье среди упаковок от сэндвичей, его коллега по засаде тоже пребывал в шоке. Оставаясь в такой позе, Алекс Тассен со своими подогнутыми ногами и торчащими под прямым углом руками больше всего походил на мебель в процессе сборки.
«Черт» было единственным словом, нарушившим мирную тишину салона.
У Николя возникло ощущение, будто фильм запустили на большой скорости и картины слились в ярком свете. Флоранс спасена, но Бертран утонул. Оба оказались запертыми в загородном доме человека с кардиостимулятором. Фабрис Шевалье и есть труп из леса Бонди…
Белланже не мог прийти в себя. Николя еще помнил свои слова, которые он бросил Жеко во время первого собрания, после обнаружения татуировки. Таких случайностей не бывает, оба дела безусловно связаны. Продвинемся в одном, продвинемся и во втором. Никогда и не было двух дел, изначально оно было единым. Если Шевалье погиб от рук Карателя – или, вернее, от клыков его собаки, – две другие жертвы, Грегуар Пристер и Бертран Лесаж, были убиты кликами и машинами, запрограммированными самим Шевалье.
Оправившись от шока, Николя опустил стекло и вдохнул ночной воздух. Засада дала ему время подумать. Обо всем. О своей жизни, будущем, желаниях. А именно – о желании выбраться, не оставаться рабом отравленного прошлого. Он будет бороться за нормальную жизнь.
Он прикинул заодно, что делать с терапией в клинике «Сальпетриер». И решил: он продолжит сеансы. Его злоключение с Одри не разрушит то, что он начал возводить. Он занял чье-то место в протоколе; из уважения он обязан дойти до конца. А потому он сожалел, что сжег письмо, вырванное из его нутра. Он снова напишет его в эти выходные, а в понедельник окажется в кабинете психиатра и прочтет его с таблеткой дюмеронола в желудке.
Его телефон снова завибрировал. Индикатор заряда батареи мигал, показывая один процент: он не смог подзарядить его из-за отключения электричества прошлой ночью, а тут еще, приехав на смену, они оба забыли захватить новый аккумулятор для подзарядки. После десяти часов гуляния по Интернету, слушания радио и переговоров их аппараты были на последнем издыхании.
Звонок был личным. На этот раз Николя вылез из машины, отошел подальше и ответил:
– Спасибо, что позвонил, Тибо. Да-да, жуткая история… Мы продвигаемся, но ничего больше сейчас тебе сказать не могу, дело слишком деликатное, и мы не имеем права говорить, даже своим… Ну да, мне очень жаль… Послушай, я не поэтому тебе звонил, и мой мобильник вот-вот сдохнет. Я хотел попросить тебя об услуге. Ты же по-прежнему в Ницце, в бригаде по наркотикам? Супер… Мне бы хотелось, чтобы ты покопался в том, что связано с девицей по имени Одри Спик. До прошлого года она работала в бригаде по борьбе с торговлей людьми… Меня интересует период, связанный с бешеным грузовиком… Ну да, теракт.
Он бросил взгляд на машину. Прислонившись к дверце, Алекс Тассен смолил сигарету.
– Я хотел бы знать, что там с ней случилось. Она была на службе в тот вечер? Можешь для меня это сделать? К понедельнику… О’кей, отлично, только действуй аккуратно, пожалуйста… Я тебе…
Он не смог закончить фразу – телефон вырубился. Николя вернулся в машину. Он уже жалел, что начал выяснения, но это оказалось выше его сил: ему не удавалось выбросить эту женщину из головы, и он хотел понять, что же с ней не так. А еще сегодня после полудня его запрос Ролану Казулуа на добавление в друзья был отклонен с кратким пояснением в одну строчку:
«Сожалею, но этот пользователь больше не может принимать новых друзей».
Полный бред. В тот момент Николя впал в бешенство и бросился искать в Интернете все, что можно узнать об этом типе. Он выудил несколько старых фотографий, кое-какие упоминания на Copains
[79], но давние, в последнее время – ничего.
Он бросил телефон на приборную доску, рядом с мобильником Тассена:
– Все, сдох. Шарко в курсе, что мы скоро станем недоступны. Он подключится к сигналу геолокации и будет внимательно следить, пока нас не сменят.
– Ага, надеюсь, наши сменщики скоро явятся, а то меня уже с души воротит.
Николя посмотрел на отблески Уазы вдали. Здесь вода тоже поднялась. Города вдоль реки долго не выстоят под медленным напором природы. При мысли о возвращении в Аньер Николя одолевало беспокойство. По мнению Ясина, с которым они созванивались несколько раз за прошедший день, вода превысит уровень 2016 года завтра к вечеру и, без сомнения, зальет низ паркинга. В таком случае все баржи на севере порта, и его собственная в том числе, станут недоступны.
И что дальше? Что он будет делать? Что с ним станет? Он, который только-только решил держать голову над водой, если можно так выразиться… Баржа, терапия, благие намерения – все вдруг оказалось сметено мучительным стечением обстоятельств: паводок, Одри, его старые призраки…
