Биолог поморщилась, потом кивнула:
– Не исключено. Возможно, он пытался блокировать собственное производство миостатина, впрыскивая себе на авось раствор, содержащий миллионы ножниц и самонаводящихся головок, размноженных благодаря этим аппаратам. Человеческое существо может жить без миостатина. Доказательство тому – юный индус Лайам Хоэкстра, который обрел известность исключительно благодаря своей особенности. Его называют X-Boy, или Ребенок-Супермен. Из-за ошибки в его гене, кодирующем миостатин, он родился без этого протеина. Ошибка есть ошибка, конечно, зато она сделала его существом, наделенным невероятной силой. Лайаму и года не было, когда он был способен поднять вес своего тела, если его подсаживали на брусья. Сегодня, в одиннадцать лет, его мускульная масса почти в полтора раза больше нормы. Но в отличие от Демоншо, мальчик родился с такой мутацией, которая, соответственно, присутствует во всех клетках его тела. А Демоншо пытался вызвать ее искусственно. Но он мог воздействовать только локально, на клетки, расположенные вокруг зоны инъекции. Вы же понимаете, что набор ножниц, впрыснутый в область бицепса даже в количестве миллионов экземпляров, не распространится на все тело и не затронет миллиарды клеток, которые составляют целостность человеческого существа.
Она предложила им выйти из лаборатории и продолжить разговор в другом помещении.
– Возможно, Демоншо был крайне талантливым, но при этом совершенно безответственным, чтобы осмелиться на такое, – продолжила Бушар.
– Он отрезал себе палец. Он убил человека на дне ямы и, возможно, женщину три года назад. По нашему мнению, он был готов на все, чтобы дойти до конца в своих убеждениях.
– Без сомнения, но технология CRISPR остается рискованной, и ее еще предстоит усовершенствовать. Сегодня случается, что ножницы ошибаются с целью, а пластырь функционирует плохо, и тогда возникают непредвиденные генетические мутации. Например, дрепаноцитоз, генетическая болезнь, связанная с гемоглобином и вызываемая изменением всего одной буквы во всем произведении Стейнбека! Короче, как вы уже поняли, все это до сих пор очень опасно и, если не проявить должной осторожности, может привести к аномалиям и уродствам. Нельзя так играть с геномом.
Уродства… Перед глазами Люси возникли рисунки из тетради Карателя. Хоровод деформированных зародышей, держащихся за руки. Был ли это фантазм или крошечные существа действительно существовали? Она подумала о маленьком Луке, о его матери, которую никак не могли найти, и о словах, которые та сказала Бертрану Лесажу в вечер их последней встречи: «Он особенный, этот ребенок. Ваша безвестность будет ему лучшей защитой».
– А манипуляции с человеческими эмбрионами? – спросила она.
Лицо Синди Бушар посерьезнело.
– Мы к этому неизбежно идем. Такое уже проводилось в Китае с нежизнеспособными эмбрионами по этическим соображениям. Но не далее как в августе американцы модифицировали, опять-таки используя CRISPR, ген, ответственный за болезнь сердца, и на этот раз у жизнеспособных эмбрионов. Я сейчас говорю о тех самых американцах, которые внесли генетические модификации в список оружия массового поражения. И это только видимая сторона дела. Вы же понимаете, мало ли что происходит в лабораториях.
Это тем более верно по отношению к биохакерам и адептам пресловутого do it youself, подумала Одри. Они хотят продвигаться как можно быстрее, обходя протоколы, а CRISPR дает им доступ к Граалю биологов – человеческому геному. Она вспомнила утверждения Ангела: Мы живем, а не функционируем. Нас родили, а не произвели. В какой мир мы попали, если жизнь творится в пробирках? Шимпанзе, нарушающие законы природы, должны заплатить.
– Полагаю, все это интересует трансгуманистов? – спросила Одри.
– Разумеется. С появлением CRISPR вопрос об улучшении оказался в центре всех сегодняшних дебатов: в обозримом будущем техника ее использования будет доведена до совершенства, так будет ли этичным позволять нашим детям рождаться с такими ужасными заболеваниями, как муковисцидоз, болезнь Гентингтона или некоторые формы бета-талассемии? И почему бы заодно не сделать их более устойчивыми к простудам и некоторым бактериям? Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Яснее ясного, – кивнула Люси. – Почему бы попутно кое-что не подправить. Или же не создать сверхмощных собак, как это сделал Демоншо.
– Именно. А всем тем, кто вопит о скандале, трансгуманисты отвечают, что мы уже давно занимаемся селекцией и отчасти определенной формой евгеники. Например, разве не используется амниотическая пункция с целью определения трисомии двадцать один? А что сказать о ПГД, преимплантационной генетической диагностике для родителей, находящихся в зоне риска при зачатии in vitro?
[92]Эмбрионы, имеющие наследственные генетические дефекты, уничтожаются, а будущей матери имплантируется только здоровый эмбрион. Другими словами, хороших сохраняют, плохих уничтожают. Это вам ничего не напоминает?
Одри попыталась нащупать связь между расследованием и объяснениями ученого. Она чувствовала, что эта связь где-то здесь, на краю сознания, но не могла уловить ее.
Женщины шли по коридору.
– Определенное число исследователей полагают, что в этой технике заложен потенциал трансформации человечества, – продолжила биолог. – С ее помощью человек сможет все больше и больше отступать от правил естественного отбора, навязанного природой. Выбирать, что ему нравится, и отбрасывать остальное. Наше генетическое наследие больше не будет чем-то непреложным, напротив…
– Оно будет полностью в нашей власти.
– Да, мы перейдем от шанса к выбору. И все развивается очень быстро: сбор человеческих геномов по всему миру, как это делает «WorlDna», снижение стоимости исследований ДНК плюс огромные возможности машинных вычислений – всем этим мы обогащаем Big Data. С такой колоссальной базой данных, поступающих со всего мира, мы всё лучше понимаем разницу между отдельными существами и сообществами и всё быстрее расшифровываем тайны жизни. Когда этические преграды дадут трещину, пределов больше не будет…
Они дошли до вестибюля.
– Оборотная сторона медали в том, что это молниеносное продвижение создаст двухвариантную медицину. Через несколько лет богатые смогут предохранять себя и свое потомство от целого комплекса потенциально смертельных болезней, в то время как у бедных такой возможности не будет. Возможно, этого неравенства удастся избежать, но улучшение способностей богатых сделает из бедных завтрашних недочеловеков. Ничего в этом нет радостного, но именно к этому мы идем. Через некоторое время природе останется только помалкивать…
Сотрудница лаборатории протянула им руку и попрощалась:
– Ладно, мне пора к своим пипеткам. Буду держать вас в курсе насчет дальнейшего.
– Спасибо, – отозвалась Люси. – Да, и последнее: миф о Прометее, вам это что-нибудь говорит?
Бушар кивнула:
