Николя эти нововведения казались ужасающими, и было очевидно, что рано или поздно они заполонят и полицию. Может, однажды роботы заменят их на месте преступления? А потом восстановят обстановку при помощи голограммы, соберут образцы и проанализируют их в реальном времени, чтобы в течение часа представить вам генетический портрет убийцы? И назовут личность жертвы, отсканировав ее лицо и сравнив миллиарды фотографий, хранящихся в Big Data?
– Думаю, я нашла.
Николя снова поднял голову. Одри делала ему знак подойти. Он закрыл вкладки в своем браузере и встал рядом с ней, говоря себе, что на сегодняшний день до этого, слава богу, еще далеко: машины лишены интуиции – пресловутого полицейского чутья.
– Посмотри на это.
На веб-страницу был выведен комплекс промышленных зданий, выкрашенных в бело-красные цвета. Фасады были расписаны граффити: лица с проводами, вылезающими из черепов, вскрытые грудины, где лежали органы в форме зубчатых передач… С обеих сторон бетонной трубы шли гигантские буквы, образующие слово «ГИДРА».
– Это здания бывшей текстильной фабрики, приютившейся на границе заброшенной промышленной зоны. Теперь ими владеет принадлежащая к андеграундной контркультуре театральная компания под названием «Парки».
– Три божества, в чьей власти человеческая судьба…
– Да, еще одна мифологическая штучка.
Одри вывела на экран несколько фотографий. Льющаяся из окон старых зданий игра разноцветных лучей пронзает ночь. Построенная снаружи сцена, актеры в мешковатых синих и оранжевых рабочих робах и с выбритыми черепами изрыгают огонь. Потом фото двух мужчин и женщины с мрачными загримированными лицами, стоящих плечом к плечу. Мужчина, Кристоф Доллз
[98], вызывал неприятное чувство. Брови выщипаны, лицо блестит как воск, а торс – он снялся наполовину обнаженным – совершенно безволосый.
– Вот три основателя компании. Дело у них совершенно легальное, хотя в том районе из-за них вроде бы поднялась целая волна протестов: из-за извращенного характера своих мероприятий они восстановили против себя все окрестные коммуны. Местные жители долго поговаривали о секте, а эта троица еще и подыгрывает им из чистой провокации. С первого взгляда никаких отрезанных пальцев, ничего бросающегося в глаза, что могло бы насторожить.
– А где эта Гидра? – бросил он, возвращаясь к своей клавиатуре.
– В самой глуши, недалеко от Эврё, в Эре. Труппа регулярно организует там вечеринки «электро», выставки, конференции и фестивали, связанные с живым искусством и трансгрессивным телом, то есть телом, которое трансформируется и не подчиняется нормам. Особо приветствуются всякие отклонения и радикализм взглядов, с упором на обнаженку и секс. Короче, сплошная провокация.
Пользуясь указаниями Одри, Николя начал поиск, и ему попались несколько статей. Труппа черпала свои темы в неврозах, ритуалах, животном начале и связи между человеком и машинами. В нескольких своих интервью Кристоф Доллз говорил, что тело должно мутировать, эволюционировать вместе с ходом времени. По его словам, человеческое тело сводится к набору запчастей, связанных с мозгом. Будучи биоразлагаемым, оно должно иметь право на то, чтобы его части замещались на иные, созданные технологией. Речь шла о боди-арте, о фетишизме, о садомазохизме, о киберпанке, о боди-хактивизме… Короче, обо всем, что выходит за рамки.
– Похоже, это вписывается в наше дело. Модификации тела, слияние с машинами, боди-хакинг… Во всяком случае, Каро вполне могла оказаться там после ухода от Анны Шуграни. Гидра…
– Не знаю, обратил ли ты внимание, но фестиваль начался в субботу. Они называют его «Предел тела». Вроде бы известный в их кругу, они проводят его каждый год. Тема этого года – «Выжить в апокалипсисе».
– И что он такое, этот фестиваль?
– Каждый вечер перформансы, связанные с механизмами из индустриальной сферы, помещенными в экстремальные условия, при участии артистов, съехавшихся со всего мира. Захоронения исполнителей перформанса, издевательства над телом, мощное физическое напряжение, испытание сильным холодом… Похоже, эти типы заходят очень далеко, и есть немало психов, которые тащатся через всю Францию, чтобы посмотреть на них. Каждый вечер набирается несколько сот человек. Атмосфера пива, секса и стоящих в поле палаток, если тебе это о чем-то говорит.
Николя достал фотографию Каро и задумчиво посмотрел на нее:
– Значит, там ты и прошла через дверь… И что было за ней, Каро?
Николя выудил сигарету из пачки. Интересно, а Ангел будущего тоже проходил через Гидру, чтобы присоединиться к клану? И какие были этапы? Сначала круг экстремального садомазо, который вел к Гидре? Потом Гидра, которая открывает еще более мрачные бездны? Сколько наслаивающихся друг на друга уровней нужно пройти, чтобы достичь сердцевины клана?
– Этот фестиваль – удобный случай, чтобы смешаться с толпой.
Она повернулась к нему:
– Что ты об этом думаешь? Надо поговорить с Шарко. Подготовим операцию завтра днем, а вечером заявимся туда, ты и я, как обычные поклонники фестиваля. Изобразим пару торчков и прощупаем почву, никакого риска.
Николя ничего не сказал, но она была права. Лучше пойти туда и раствориться в большой группе, чем двинуться в лоб, со стволами и полицейскими карточками наперевес. Он выскочил из-за стола, метнулся к шкафу с уликами и открыл его, набрав код. Да так и замер; Одри подошла и глянула из-за его плеча:
– Что там такое?
Он повернулся с пакетом в руке:
– Чип Демоншо сдох, но у нас есть чип Шевалье. Ведь если мы обнаружим ту самую дверь, нам нужно будет как-то ее открыть. Ты нашла Гидру, у тебя появилась прекрасная мысль. Но завтра туда пойду я, причем один. В любом случае у нас всего один чип.
Одри покачала головой:
– Не на этот раз. Я видела, что произошло у трюма баржи и у края колодца. Гидра – не четырехзвездочный отель с видом на море. Если придется спускаться в подвал, а ты начнешь дрожать как лист, что ты будешь делать?
Он уставился на нее, приоткрыв рот, без сомнения пораженный такой откровенностью. Одри, не дрогнув, встретила его взгляд, так как не желала уступать, а еще потому, что ей нравилось погружаться в эти большие глаза. Некоторое время – Николя был неспособен определить, сколько именно, – они смотрели друг другу в глаза, и он ощутил, как его сердце зашлось, когда увидел, что она качнулась к нему. Он предпочел отвернуться к шкафу, вместо того чтобы в свою очередь тоже податься к ней и снова забыться в ее объятиях. Я отворачиваюсь от тебя, как ты повернулась ко мне спиной в ту ночь, подумал он, потому что хотел причинить ей боль, показать, что он тоже способен ранить.
Он положил на место пакет с чипом и почувствовал спиной движение воздуха. Одри уходила. Она взяла свое пальто, резким движением схватила термос и перед тем, как исчезнуть, бросила ему короткое «пока».
