– Все на какого-нибудь работают, – философски вздохнул в динамике головной атаман. – Только конкуренты ваши говорят – угрожаете вы им…
– Мы никому…
– Та шо ты врешь! – снова завопил гнусавый. – Не ты говорил, что будет на Одессе ваша власть, вы всем пока-ажете, будете единственной аптекой, остальных позакрываете… Скажешь, не говорил?
– Что за чушь! Конечно, ничего такого… – закричали из динамика.
Вадькина мобилка звякнула, и на экране вспыхнула размытая картинка. Видно было плохо, фигуры казались слишком длинными и искаженными, словно снимали откуда-то сбоку и снизу, но можно было разглядеть того самого дерганого, прыгающего у прозрачной перегородки аптечной кассы, как шимпанзе у стены вольера. Выглядел он скорее смешно, чем угрожающе… но кругленький мужичок-колобок в белом халате, прижавшийся к аптечным шкафам за перегородкой, явно боялся.
– Катька… – шепнул Вадька – хотя бы на уровне мобилки, но обмен данными малая освоила.
– Фактически вы агент врага! – донеслось из динамика.
– Женечка… – выдохнула Леся.
– А вам какое дело? – за границей экрана раздался звенящий как струна напряженный женский голос. Изображение на экране дернулось, но, видно, аптекарша стояла слишком далеко и поймать ее в камеру мобилки у Катьки не получалось. – Вы что, милиция?
– Кончилась ваша коммунистическая коррумпированная милиция, ясно? – загундосил дерганый, для убедительности тыча себя большими пальцами в грудь. – Мы теперь за нее, сами себе милиция! Потому что я волонтер, ясно? А вот вы хоть упаковку анальгина на волонтерский пункт отнесли?
– Если дело только в том, что вам нужны лекарства… – начал колобок.
– Это вам надо – чтоб вас от врага защищали, а вы… – вмешался Евтюхов. – Лишь бы карманы свои набить!
– Сан Саныч, это же вымогатели! – выкрикнул женский голос. – Звоните в милицию, скорее!
– Я у тебя хоть чего просил?! – завопил дерганый. – Сами должны все отдать, если патриоты, а вы – сепаратисты, небось по ночам в Интернете вражеское телевидение смотрите, спите и видите, как Одессу запродать…
– Извините, так они телевидение смотрят или спят? Или им вражеские каналы прямо в сон передают, раз они спят и видят?
– Ка-атька-а! – застонал Вадька за дверью аптеки. Все же делала правильно – стояла себе, не отсвечивала, гнала данные на его смартфон… Нет, надо было ей открыть рот!
В аптеке воцарилось ошеломленное молчание.
– Ты кто такая? – наконец спросил дерганый, и голос его звучал нормально, без блатных интонаций.
– Случайная свидетельница.
Даже не видя сестру, Вадька был уверен, что сейчас у нее на лице фирменное выражение наивного дебилизма.
– Чего свидетельница? Не было ничего! Слышь, а чего это у тебя мобила… Парни, она на мобилу все пишет! А ну дай сюда!
Изображение задергалось, перевернулось, и худая и словно облезлая физиономия дерганого расползлась на весь экран. Нашаривая отмычку, Вадька метнулся к дверям…
– Как она тут выключается… – Изображение на экране мигнуло и пропало. – Все! – А голос из динамика продолжал звучать: – Глянь, парни, какая у мелкой мобила дорогущая! Небось папаня коррупционер.
– Мобилку верните! Это моя… – жалобно попросила Катька.
– А запись на ней – моя! Я как человек тебе разрешения не давал себя записывать! Ничего, папаша на новый наворует.
– То есть вы отняли мою мобилу? – Из голоса Катьки исчезли жалобные нотки, теперь он звучал странно довольно, точно этого она и добивалась.
– Не отняли, а люстрировали! – рявкнул Евтюхов. – Я тебя вспомнил – ты с этими очкастыми сепарами из нашего лагеря приехала! А теперь тут…
– Сообщники, выходит? – тяжеловесно бухнул головной атаман.
– Да где же эти менты! – аж взвыл Охрименко.
«Придется без ментов…» – Вадька примерился к двери…
Завизжали шины, и подъехали сразу две машины. Одна – на полной скорости вынырнула из-за угла, хищным броском ринулась к аптеке и в скрежете тормозов остановилась. Вторая проследовала с солидной неторопливостью едущего на дачу пенсионера, притормозила неуверенно, словно раздумывая – а сюда ли ехала, и наконец приткнулась к тротуару. Водительская дверца первой рывком распахнулась, и оттуда выпрыгнул… профессор Александров. Дверцы второй открылись осторожно, и наружу вылезли… девушка и парень в темной полицейской форме и бронежилетах. И неуверенно потащились к аптеке следом за стремительно шагающим профессором.
– Ну наконец-то! – заорал Федорчук прямо в лицо профессору. – Долго же вы ехали!
Тот остановился, недоуменно глядя на обнаглевшего мальчишку:
– Я, конечно, немного задержался, но…
– Здравствуйте, чей был вызов, что случилось? – проговорил у него за спиной парень-полицейский, а девушка при этом старательно улыбалась.
Профессор обернулся, а Федорчук заорал:
– Наш, наш был вызов!
– Я же говорил тебе, что тут не наше дело! – парень успокаивающе кивнул девушке. – Подростки балуются. Больше так не делайте. Ну, пошли…
– Что значит – пошли? Кто балуется? Мы вас вызывали…
– Погоди… – остановила парня девушка. – Может, они селфи хотят?
– У меня сестру взяли в заложники! – заорал Вадька. – Вон там!
– Вадька, как тебе не стыдно! – начала Леся. – Там не преступление, там… подвиг! Там патриоты с сепаратистами разбираются!
– Значит, не наше дело… – начал полицейский, увидел устремленные на него взгляды, тяжко вздохнул и направился к аптеке. Деликатно постучал в стекло: – Полиция! Откройте, пожалуйста, поступил тревожный сигнал.
Подпирающая двери камуфляжная спина дрогнула, коротко стриженный затылок исчез, зато появился… глаз. И тут же канул в глубине помещения. Аптека сейчас походила на темный аквариум, вдоль задней стенки которого ходят хищные тени.
– Не ломиться же нам внутрь, – протянул полицейский. – Частная собственность все-таки.
– Помогите! – закричали изнутри…
– Не ломать же дверь – потом претензии предъявят…
– Просто войдите! – Вадька дернул дверь… и та распахнулась. Пряча отмычку в рукав, он первым бы ринулся в аптеку… если бы его не оттолкнула Леся.
– Женечка! – она подскочила к Евтюхову. – Я все слышала! Ты такой герой, такой… Ух ты этим внутренним врагам и показал!
– Слышала? Где?
– Через Вадькину мобилку, – пролепетала Леся.
Евтюхов переглянулся с дерганым, и, пройдя мимо полицейских как мимо стенки, они двинулись к Вадьке. Федорчук и Охрименко плечом к плечу встали за ним: Федорчук смотрел в пол, и у него подрагивали руки, зато глаза Ярика за очками сияли веселым азартом, как бывало, когда он писал какую-нибудь сумасшедшую прогу. Но что самое главное – за ними возвышался профессор Александров с напряженно-спокойным лицом. Его присутствие успокаивало, как в раннем детстве, когда еще веришь, что любой взрослый защитит и возьмет ответственность на себя. Вадька лучше всех знал, что эта вера – ложная, но… ведь успокаивает же! Он беспечно улыбнулся Евтюхову:
