– Миша… Миша… – бормотал ошарашенный Сенька. – Бежим вместе!
– Я свое отбегал, – криво улыбнулся король одесских налетчиков. И уже помогая Сеньке спуститься вниз, вдруг остановился, глядя ему глаза в глаза. – Сеня, я вам доверяю, хоть вы и не еврей… Но попробуй только не передать Циле с Адой их долю… я тебя с того света достану, не будь я Мишка Япончик! – И Сенька ухнул обратно на железнодорожное полотно, кубарем скатился с насыпи и побежал, прижимая к себе саквояж. С другой стороны эшелона уже слышался топот копыт и перекликающиеся голоса. Раздался грохот, словно прикладами колотили в вагонную дверь, а потом начали стрелять: на сухие короткие выстрелы одного маузера грянул залп. Сенька нырнул в подлесок.
Брел он долго, его шатало, невыносимо хотелось пить и так же невыносимо болел бок. К вечеру добрался до опустевшей рыбачьей деревушки. Переночевал в пустом доме, спустился в подпол, а утром ушел – саквояжа при нем не было. Судя по приближающейся канонаде, деникинцы шли к деревеньке, и нести Мишкино наследство с собой было рискованно. Сенька не был даже уверен, что дойдет до Одессы – простреленный бок продолжал кровоточить.
* * *
– Здесь? – робко спросила Катька, заглядывая в лицо неожиданно посуровевшему брату.
Вадька вытащил из рюкзака завернутый в целлофановый пакет бювар перепревшей кожи, с трудом отжал прилипающий замочек и бережно вытащил отлично сохранившуюся карту.
– Точная какая! – Катька разглядывала значки на карте. – Только названия старые.
– Сейчас я программку загружу – с современной картой совместим. – Вадька щелкнул над камерой смартфона. На экране, сливаясь и словно проступая друг сквозь друга, закружились цветные картинки. Вадька медленно побрел через поле, то и дело спотыкаясь о комья земли, но не отрывая глаз от экрана.
– Осторожно! – Катька схватила брата за руку.
Вадька поднял голову – он почти упирался в старую кирпичную кладку полуразвалившейся стены. Медленно, как сомнамбула, обошел развалины…
– Здесь… – прошептал он. Перед ними тянулся то ли запущенный луг, то ли старый колхозный выгон, то ли просто пустырь. – Я пошарил в Сети – если тут то, что я думаю… – Вадькин палец уперся в корявую надпись, выведенную рукой не слишком грамотного человека. – То «Мишкино золотишко» – золотой запас Одесской конторы Государственного банка! То, что было в саквояже, по сравнению с этим – ерунда!
– Думаешь, его еще не нашли? – Катька с сомнением постучала по земле пяткой, точно надеясь на отклик.
– Не похоже, чтоб тут строили. – Вадька огляделся.
– И что мы будем делать? Выкапывать? Если это и вправду золото государственное, то… оно ж не наше, верно? Его ведь надо отдать? Там, больницу на него построить… мама говорит, с больницами у нас не очень…
– Ты в Сети сообщения о нашем кладе видела? И не увидишь, – утешил качающую головой сестру Вадька. – Как и не было ничего!
– Думаешь, этот губернатор его просто… присвоил? – вздохнула Катька и, когда брат кивнул, спросила снова: – А что тогда? Себе заберем?
– Убьют, – хмыкнул Вадька. – Думаешь, о нас вот так просто забудут? Если сразу после истории с кладом у нас вдруг появятся деньги, сразу сообразят, что мы кой-чего прихватили. – Он сунул бювар обратно в сумку. Окинул пустырь долгим взглядом – и зашагал прочь. – С Севкой надо посоветоваться: может, откупить эту землю, типа для дачи, а там посмотрим.
– Но мама-то все равно узнает про клад? Хоть на родительском собрании ей расскажут. Вот и скажем ей, что нам перепала премия за сданные государству ценности и теперь мне хватит на учебу в биологическом! – И прежде чем Вадька успел возразить, сестра небрежно взмахнула рукой. – Хотя мне все равно – придумывай что хочешь, лишь бы мама документы из твоего лицея забрала. Яровая счастлива будет – ее сестрицу обратно возьмут!
– Мелкая, сколько можно?! С чего вдруг я стану тебе помогать?
– Ну… наверное, с того, что если б тебя засунули в биологический лицей, я б тебе помогла, – тихо сказала Катька.
Вадька шумно выдохнул, будто ему врезали под дых.
– Ладно, – произнес он. – Придумаем что-нибудь. Только куда Харли девался и как нашелся, сама маме объяснять будешь! – И зашагал к поджидающему их у машины Саляму.
Вот так просто: взял и согласился?! Во дает братец! И ему, что ли, добро какое причинить в ответ? Например… не рассказывать Мурке про Лесю, любительницу «героев». Катька ехидно хмыкнула.
В руках у Вадьки брякнул телефон. «Мурка» – засветилось на экране, и появилось улыбающееся лицо ярко-рыжей задорной девчонки:
«Вадька, ты как, не занимаешься? А у нас тут такое было, такое!»
Что такое могло быть на их Шри-Ланке? Статую Будды сперли?
«У нас тоже, – отстучал он. – Сейчас расскажу. Только сперва… не сердись… очень тебя прошу: не носи больше камуфляж, пожалуйста!»
