– Разумеется, я сделаю так, как ты просишь, если только Гидеон позволит мне. И… ты можешь пообещать мне то же самое?
– Конечно, если Анри согласится. Ох, Софи. – И они пожали друг другу руки, словно заключая пакт жизни или смерти.
А потом Кейтлин положила руку на свой огромный живот и нервно улыбнулась.
– Хорошо. Потому что я на самом деле думаю, что у меня начинаются схватки. Еще со вчерашнего дня… такое напряженное ощущение. Сегодня утром оно стало сильнее. Но мне еще не очень больно. Венера говорит, что самое ужасное – это когда ребенок начинает выходить, и я положила под кровать нож, чтобы уменьшить боль наполовину.
– Это все вздор! Я сейчас же отправлю Малинду за Саскией.
София уже начала приподнимать собственное погрузневшее тело со скамейки, как вдруг Кейтлин вскрикнула:
– Ой! Ой! – И скривилась от боли, выгибая спину. Глаза у нее расширились, и она вцепилась в руку Софии. – На этот раз было куда сильнее! Что будет дальше, Софи? Все пройдет быстро – так, как рождаются телята? Или поросята? А что, если ребенок застрянет? Мне приходилось вытаскивать телят и поросят собственными руками, когда они не желали выходить, и разве такое не может случиться с женщинами?
– Никто из нас этого толком не знает, но ты постарайся не волноваться, Кейтлин. Женщины рожают испокон веков. Саския знает, что надо делать. Может, тебе стоит… приготовиться… Тебе полагается лежать в постели, когда это случится. – Помогая Кейтлин подняться на ноги, София постаралась, чтобы голос ее звучал уверенно и бодро, но собственное невежество относительно того, как дети появляются на свет, пугало ее до икоты. Она попыталась отогнать от себя все мысли о Лавинии. Несчастная Лавиния наверняка бы не умерла, если бы рядом с нею оказалась Саския, чтобы принять роды, и Саския обязательно будет рядом с Кейтлин. «Роды пройдут нормально», – сказала она себе.
Вот только у ее матери они не были нормальными. Как и у Лавинии тоже.
В глубине души Софии было очень страшно, но она понимала, что сейчас не время показывать свои страхи.
– Идем, посмотришь, как я подготовилась, – сказала она, помогая Кейтлин подняться на ноги. – Для тебя все готово.
Две недели тому София отгородила занавеской угол в хижине де Марешалей, чтобы они с Кейтлин могли рожать в некоем подобии уединения. При родах София присутствовала один-единственный раз – когда Венера родила Сюзанну, и теперь ей не хотелось, чтобы посторонние видели, как она страдает от унизительной боли. Анри с Тьерри передвинули кровать и убрали волосяной матрас, лежавший на перекрещивающейся раме, а вместо него Саския положила толстый соломенный тюфяк.
– Потом сожжем его. Он будет весь в крови. Оставить нельзя – к несчастью, – пояснила Саския, поправляя его. Там же, в углу, притаилась в ожидании деревянная колыбель, застеленная маленьким симпатичным лоскутным одеяльцем.
Малинда умчалась за Саскией, а София помогла Кейтлин снять бесформенное платье, туго облегающее ее вздувшийся живот, после чего укрыла стеганым одеялом и постаралась поудобнее устроить ее на соломенном тюфяке.
Кейтлин нервно хихикнула:
– Подумать только, всего лишь полдень, а я уже лежу в постели! Это же ненормально! Почитай мне псалмы, чтобы убить время, ладно? – Кейтлин приняла сидячее положение и вновь взялась за шитье. – Бездельничать совершенно не обязательно, – заявила она.
София взяла в руки молитвенник леди Бернхэм и начала читать, через каждые несколько строчек поглядывая на Кейтлин, и вскоре услышала, как та время от времени тихонько ойкает от боли.
Примчалась Саския и принялась суетиться, подготавливая все необходимое для родов, включая нож. Малинда тихонько сидела в уголке, баюкая свою куклу, и широко раскрытыми от страха глазами поглядывала на клинок. Малинда любила Кейтлин, и София понимала, что девочке, в общем-то, нечего здесь делать. В маленькой хижине просто не было такого места, где Малинда не мешала бы им и не слышала бы стонов или, хуже того, криков. Венера, например, кричала просто ужасно. София не хотела, чтобы Малинда стала свидетелем еще одних родов, а Кейтлин уже начала кривиться от боли, сказав после очередного приступа:
– Это было не так уж сильно. – Но София была уверена, что в самом скором времени все станет куда хуже.
София задумалась на мгновение, а не отправить ли ей шестилетнюю девочку к Венере на факторию. Но Малинда имела привычку удирать в одиночестве, никому не сказав, в гости к Мешаку, к которому прониклась несомненной симпатией. Она неизменно приходила обратно, живая и здоровая, и, хотя первое время София бранила ее, все, что делала девочка, свидетельствовало о том, что у нее куда больше здравого смысла, чем они ей приписывали. К тому же София отчитывала Малинду против своей воли; это представлялось ей жестоким, так что со временем она стала позволять Малинде гулять там, где ей вздумается.
София подозвала девочку к себе и взяла ее личико в свои руки.
– Малинда, тебе придется одной спуститься к фактории. Там сейчас Венера. Ты должна помочь ей с Сюзанной, а потом она угостит тебя ужином. Ты уже большая и храбрая девочка и дорогу знаешь, она идет через сад. А теперь ступай, да побыстрее, пока не стемнело. Возьми с собой куклу за компанию. – Малинда кивнула и ловко сунула куклу под мышку. – И ничего не бойся. – Девочка с серьезным видом покачала головой.
– Ты хорошая девочка, и за это я дам тебе свою шаль. – Малинда расплылась в восторженной улыбке. Ей очень нравилась индийская шаль Софии из тонкой шерсти, яркой расцветки и сложной вязки. Она замерла на месте, чрезвычайно довольная, пока София, набросив ей на плечи шаль, стала укутывать ее голову и завязывать концы под подбородком. – Вот и славно, дорогая. А теперь – бегом марш! – И Малинда вприпрыжку умчалась прочь. Софии на память пришла сказка о маленькой девочке в красной шапочке и сером волке, но сейчас приходилось рисковать.
От боли у Кейтлин все чаще перехватывало дыхание, она откладывала в сторону шитье и ойкала с каждым разом все громче и громче. К наступлению ночи она уже перестала делать вид, будто шьет.
– Боль стала немножко сильнее, – хватая воздух широко открытым ртом, призналась она. – Почитай мне псалмы, София. Мне легче, когда я слушаю тебя. Как ты думаешь, Саския, это надолго затянется?
Когда стемнело окончательно, Кейтлин уже обеими руками комкала стеганое одеяло.
– «В болезни будешь рождать…» – дрожащим голосом процитировала по памяти Кейтлин, закусила губу и затаила дыхание, ожидая, пока не минует очередной приступ боли. – Это было… не так уж плохо. – Она попыталась улыбнуться, но по глазам ее было видно, как ей тяжело. София взяла подругу за руку и принялась утешать, говоря, что ребеночек уже вот-вот появится на свет.
Наступила полночь, и Кейтлин перестала уверять, что все не так уж и плохо. А ребенок все никак не спешил появляться на свет. Всю ночь Саския и София по очереди вытирали ей лицо влажной тряпицей и держали ее за руку. Наконец разгорелось утро, затем медленно прошел день, сменившийся долгой ужасной ночью, не принесшей облегчения. Кейтлин, которая стонала и продолжала бороться, становилось все хуже и хуже. Ко второму утру под глазами у нее залегли темные круги, а на смертельно бледном лице отчетливо выделялись одни лишь веснушки. София старалась не думать о данном ею обещании присмотреть за ребенком, если Кейтлин умрет при родах.
