Венера и Саския смотрели, как Кулли играет с годовалой Сюзанной, которая визжала от восторга, когда он крутил ее колесом вокруг себя. Она обожала Кулли.
– Я опять беременна, – призналась Венера. – Толстею понемногу. – Она похлопала себя по животу. – Я знаю, это снова будет девочка.
– Откуда тебе знать об этом? Вот родишь, тогда и узнаешь.
– Не знаю, откуда мне это известно, но я уверена, и все тут.
– Вечно ты твердишь, что знаешь все на свете! – проворчала Саския. – А вот того, что за нами придет Охотник на рабов, ты не знала.
– Я знаю то, что вижу. Не больше. Я вижу девочек, себя и Сета в хижине. Мы сидим за круглым столом, который сделал Сет. И разговариваем одновременно.
– Если ты уж видишь всякие штуки, то различаешь ли ты черты Томаса в них двоих? – поинтересовалась Саския, глядя на Кулли и Сюзанну. – Я пытаюсь не замечать, но, по-твоему, Кулли пошел в отца? – Она вздохнула. – Хотелось бы мне, чтобы это было не так, но ради Кулли я готова на все, на кого бы он ни походил. Он хороший мальчик.
– Судя по тому, как он сейчас выглядит, в нем нет ни капли Томаса, Саския. Он симпатичный и похож на самого себя, а не на старого Томаса. А еще мне сдается, что и Сюзанна ничуточки не похожа на Томаса.
– Ты права. Славная у тебя девочка. Самое главное, что ты вовремя забрала ее от Томаса. Смотри, как она смеется, играя со своим братом. И никто из них ни о чем не догадывается.
– Ох, Саския, когда я думаю о том, что случилось, о том, что он наделал и что мог бы сотворить с Сюзанной…
– Не думай об этом, девочка моя. Просто забудь. Теперь ты в безопасности. Настолько, насколько это вообще возможно.
– Но когда пришел Охотник на рабов, я уж думала, что нам конец.
Саския согласно кивнула.
– Одного я понять не могу – почему он так задержался? Плантация сгорела, мы ушли год назад, а они нашли нас только сейчас. Почему Томас не отправил его за нами раньше?
– Потому что его отправил не Томас, вот почему.
– А кто же еще мог отправить за нами Охотника на рабов?
– Не знаю в точности, может, шериф или патрульные. Может, кто-то из белых обнаружил, что все сгорело, надсмотрщики мертвы, а все рабы сбежали. Но это был не Томас. Он уже мертвый.
– Эй, о чем ты толкуешь? Мне бы очень этого хотелось, но Томас не мог умереть.
– Нет, он мертв. – Венера помолчала. Она совершенно отчетливо видела всю картину. Томас, лицо которого обрело странный для белого человека цвет, лежит на улице. Она знала, что это не просто ее желание. Он был мертв. Но Саския не верила в то, что Венера «видит» подобные вещи. Может, Саския права, а может, и нет. Возможно, она все это и вправду выдумала. Она попробовала «увидеть» что-нибудь еще, но увидела лишь новорожденных девочек.
– Сет надеется, что на этот раз у нас будет мальчик, – сказала она, противореча собственным предсказаниям насчет девочек.
– А Нотту все равно, лишь бы были дети. Пока не получается, – отозвалась Саския. – Но он упорно работает над этим.
– Еще бы, – хихикнула Венера.
– Теперь, закончив крыльцо, он пристраивает к хижине еще две комнаты сзади. Говорит, что хочет быть готов, когда они появятся. – Они сидели на ступеньках крыльца Саскии, и та с гордостью похлопала по дереву. Оно не прогнулось. Нотт был хорошим строителем. Аккуратным. А вот Сет все делал в спешке, и потому многие вещи ломались.
– У тебя отсюда хороший вид на реку внизу, – заметила Венера. – Мирный такой.
– Нотт встает рано и идет на рыбалку. Он любит жареную рыбу на завтрак.
К ним, прихрамывая, приближался Кулли, на плече которого сидела улыбающаяся во весь рот Сюзанна.
– Она меня укатала!
– Ну, нам пора, – сказала Венера, поднимаясь и протягивая руки, чтобы взять Сюзанну. – Доить корову и кормить цыплят.
– Ужин, – подхватила Саския и тоже встала.
– Надо заштопать одежду ребенку. А еще закончить для нее стеганое одеяло, пока не наступили холода.
– Сбить масло.
– Сет говорит, что помидоры поспели и теперь их надо сушить.
– Огурцы нужно солить. Нотт сплел для меня пять корзин. Ну, я и сказала ему, что раз он так любит соленья, то пусть принесет мне еще немного соли с болота.
– Некогда перевести дух. Скоро пойдет ежевика, потом надо будет варить варенье. Это займет целый день. А потом…
– Ха-ха-ха! – во весь голос расхохотался Кулли, причем так задорно, что ему пришлось опустить Сюзанну на землю, чтобы хлопнуть себя по бокам. – Вот это да! Вы толкуете о том, кому и что нужно сделать, и вас послушать, так вы будто хвастаетесь этим и решаете, у кого больше работы, словно бежите наперегонки! Ой-ой-ой, мне надо готовить соленья! Ой-ой-ой, мне надо вскопать огород! – фальцетом передразнил их он. – Ха-ха-ха!
Его мать и Венера обернулись и уставились на него. Разумеется, они хвастались. Такой разговор всегда был неотъемлемой частью их визитов. Причем он не мог бы состояться, если бы они оставались рабами, ведь тогда бы у них не было ни хижин, ни огородов, ни коров с цыплятами, ни мужей с детьми, ни времени, чтобы заняться чем-либо еще, помимо домашних хлопот. В этом и заключалось их богатство. Кулли еще не понимал, что говорили они вовсе не о работе; речь шла о свободе. Всего этого у них никогда бы не было, если бы они по-прежнему оставались невольниками Томаса.
Глава двадцать шестая
Пикник с ежевикой
Сентябрь 1766 года
Сентябрьский полдень ежегодного события, которое Кулли прозвал «пикником с ежевикой», выдался замечательный. С небес палило по-прежнему жаркое солнце, и в воздухе ощущался лишь намек на осеннюю прохладу, когда поселенцы карабкались по тропинке вверх по Лягушачьей горе к широкой поляне позади плоского камня, с которой открывался вид на долину внизу. Мужчины были нагружены корзинками и кувшинами, а руки женщин были заняты стегаными одеялами. Сюзанне Ганновер, Китти де Марешаль и младшим братьям Китти, Френсису и Джорджи, достались деревянные ведерки, а их младшая сестренка, двухлетняя Шарлотта, настояла на том, чтобы самой нести свою маленькую корзиночку. В руках у Рианнон была большая плетеная корзина чероки, полученная в обмен на кукурузную муку и амуницию, и она рассчитывала наполнить ее доверху с помощью своих младших братьев, Брина и Кадфаэля. Джек нес корзинку Малинды и держал ее за руку, а рослый и крепкий Тоби, которому нравилось считать себя ровней взрослым мужчинам, вышагивал рядом с отцом и Мешаком и нес кувшин с сидром. Кулли хромал налегке, подгоняя жизнерадостными воплями девочек Ганновер, идущих впереди.
София, Венера, Кейтлин и Саския надели свежие чепчики и сняли фартуки. А еще все они, повинуясь извечному женскому желанию хорошо выглядеть в столь знаменательный день, машинально разгладили юбки и поправили косынки перед тем, как выйти из дома.
