Несмотря на это, Анри, подобно всем остальным, испытывал глубокое удовлетворение, глядя на закат и долину внизу, купавшуюся в его отблесках. Эти пикники в честь окончания уборки урожая давали поселенцам возможность оценить то, чего им удалось достичь, утверждая свою власть над этим кусочком дикой природы.
Отныне им редко попадались бизоны и пантеры, которые раньше невозбранно вытаптывали поля и охотились на крупный рогатый скот. Олени, медведи и дикие кабаны по-прежнему служили им изобильным источником мяса, хотя они срубили множество деревьев в долине, чтобы ареал их обитания сдвинулся к самому подножию гор.
Маленькие, наспех выстроенные в первый год бревенчатые хижины обзавелись пристроенными комнатами и крытыми крылечками. Окна были забраны промасленной бумагой и ставнями и закрывались плотно, без перекосов, как и двери. Участки были обнесены изгородями и отделены друг от друга полями и обширными пастбищами, на которых деревья были срублены, пни сожжены, а под посадки и выпас коров и мулов каждый год отводилось все больше земли.
Дом Анри и Софии, известный как «Лесная чаща» и выстроенный на склоне Лягушачьей горы, оставался самым большим, с отличной изящной верандой, протянувшейся вдоль одной его стороны и выходившей на западную часть долины. Первоначальная полуразрушенная хибара мистера Баркера с недостроенными комнатами превратилась в добротное двухэтажное строение с четырьмя комнатами на каждом этаже, расположенными по обе стороны от центрального коридора вверху и внизу. Дом пропах сосновой стружкой, у девочек наверху была своя спальня, у мальчиков – своя, а в двух остальных хранились сушеные фрукты, овощи и мешки с пшеничной и кукурузной мукой. Облицованный камнем очаг на кухне был достаточно велик, чтобы зажарить в нем хоть целого быка на специальном вертеле, который придумал и соорудил Мешак из железной руды, обнаруженной Руфусом на склоне Лягушонка. Под кухней был вырыт небольшой каменный подпол, где зимой хранились переложенные соломой яблоки и кочаны капусты.
Руководствуясь указаниями Саскии, Сет пристроил к каждому очагу печь для выпечки хлеба, и женщины сошлись на том, что запах свежей выпечки делал их хижины уютными, превращая их в настоящий родной дом. С одной стороны от «Лесной чащи» София посадила салат и разные травы, между которыми были проложены живописные извилистые тропинки, вымощенные битым камнем и напоминавшие ей цветник в Сассексе, бросив тем самым вызов окружающей дикой природе. Она настояла на том, чтобы разбить точно такой же цветник для Кейтлин позади их однокомнатной фактории «Ванн Стейшн».
Если хижина де Марешалей была самой большой, то домик Ваннов по праву считался самым уютным и жизнерадостным. Жилище Ганноверов всегда было шумным и переполненным; хижина Стюартов – самой аккуратной; обиталище Мешака Тюдора – самым интересным, оборудованным всевозможными изобретениями и приспособлениями; хижина же Драмхеллеров была самой дальней и невзрачной. В отличие от остальных, у Руфуса так и не дошли руки, чтобы переделать первоначальную постройку, которую он неизменно именовал коттеджем. Это строение давало Драмхеллерам надежную крышу над головой и одновременно служило пристанищем для него самого и сыновей, где по-прежнему имелось всего две комнаты и очаг. Все трое мирно уживались среди разбросанной одежды, немытых кастрюль и оловянных тарелок, которые дочиста вылизывали собаки, так что Драмхеллеры редко снисходили до того, чтоб вымыть или вычистить их после употребления.
Но было бы ошибкой судить о фортуне Драмхеллеров исключительно по их хижине. Руфус приложил руки повсюду. Он построил некое подобие бревенчатого амбара, какие были широко распространены в Саффолке, с коровником с одной стороны и зернохранилищем – с другой. Затем он соорудил голубятню, похожую на ту, что была на их старой ферме в Саффолке. Он посадил яблони, и его маленький садик превратился в прибежище для шумной стаи гусей, основу которой заложили гусак и гусыня, коих три года тому назад оставили ему очередные поселенцы взамен на то, что он подковал их лошадей. Все это, включая его деревенский домик, было обнесено невысокой каменной стеной, тщательно сооруженной им так, чтобы она напоминала ограду из кремневой гальки в его родном Саффолке. Эффект, особенно издалека, получился впечатляющим.
Де Марешали обитали в одном конце долины, Драмхеллеры – в другом, а Мешак, Сет и Нотт кучкой выстроили свои хижины посередине. Сет присоединил к своему жилищу еще две комнаты, дабы разместить под одной крышей свое постепенно увеличивающееся семейство. Теперь у семилетней Сюзанны насчитывалось пять шумных и шустрых младших сестер. Рядом с ними стояла хижина Саскии и Нотта, и дети запросто ходили друг к другу в гости. В своей второй хижине Мешак жил один, и Кулли частенько искал у него спасения от шести девчонок с их матерями. Иногда к нему присоединялись Сет и Нотт, дабы хоть немного отдохнуть в тишине и покое, и тогда вчетвером они потягивали виски Мешака до глубокой ночи.
Во всех дворах были сложены поленницы дров, в амбаре стояли корзины с высушенными кукурузными початками, а загоны для скота были обнесены изгородью. После первого голодного года позади каждой хижины в бочках кисла квашеная капуста, в погребах хранились овощи и консервация, а тюфяки из шелухи кукурузных початков на подвесных постелях были укрыты бизоньими шкурами и стегаными одеялами. Теперь еды хватало всем, причем на каждой кухне имелся буфет, в деревянных дверцах которого были проделаны дырочки, дабы уберечь от мух остатки провизии. Рядом с каждой хижиной бил родник или протекал ручей, над которым стояли будки-кладовые с пахтой, сыром и простоквашей. У всех имелись собственные коптильни, а свиней они выгоняли в лес нагулять жир на желудях и каштанах осенью, после чего коптили окорока от забоя в декабре до поздней весны, натирая их древесной золой и подвешивая сбоку от дымовой трубы. В огородах клевали зерна куры.
Земля в долине была плодородной; каждый год урожаи удавались на загляденье. Уже после первой страшной зимы призрак голода отступил. Во все стороны на равнинной пойме раскинулись распаханные поля, исправно поставляя к столу тыквы, бобы, картофель, репу, капусту, патиссоны и помидоры, а позади них уже были расчищены, хотя и не засажены, новые участки, где еще предстояло сжечь пни.
Была у них и крупорушка, чтобы молоть кукурузу и пшеницу. Дядья Кейтлин сдержали слово и спустились вниз по реке, чтобы помочь Гидеону построить водяную мельницу, а Мешаку – подсобить в конструировании мельничного колеса. Мельница стояла на ручье в полумиле от дома и фактории Ваннов. И в тихие ночи над долиной вместе с уханьем сов, ревом оленей и визгом диких кабанов разносилось ритмичное шлепанье мельничного колеса.
Движение на реке возросло, и Гидеон с Карадоками выстроили новую пристань и расширили плес на западной излучине. К хижине Ваннов был пристроен большой пакгауз для хранения пшеничной и кукурузной муки, ветчины и вяленой рыбы, которыми они торговали наравне с порохом, отрезами тканей, железными сковородками и прочими товарами, поступающими к ним с фактории Карадоков. Гидеон построил паром, на котором перевозил охотников-трапперов, торговцев мехами и тех поселенцев, кто прибывал на крытых повозках, к бизоньей тропе на другом берегу, огибавшей земли, которые надеялся продать Анри. Тропа пролегала по западной части долины, по-прежнему остававшейся частью плантации «Лесная чаща», и выводила через горы на индейской территории прямо в Кентукки. Маршрут этот, хотя и был короче, но из-за индейцев и недавно появившихся бандитов считался куда более опасным, нежели река.
