Но этим его деловые начинания не исчерпывались. Руфус, еще в первую осень передвинувший границы своего участка вверх по густо поросшему лесом склону Лягушонка, обнаружил, как он и предполагал, что неподалеку от ручья на поверхность выходит рудная жила. И после первого же весеннего сева Руфус, сын деревенского кузнеца, сообразил, что вода у него уже есть, окружающие леса станут превосходным источником древесного угля и, следовательно, можно попробовать выстроить кузницу. Он принялся собирать камни для устройства дымовой трубы, но обнаружил, что местность вокруг родника кишмя кишит гремучими змеями. Убив четыре или пять, он отнес их на факторию, чтобы предложить Гидеону шкурки, а заодно и поинтересоваться, есть ли в природе такая штука, как ловушка на змей. Пресмыкающиеся гады пугали Руфуса до дрожи.
Гидеон же пришел в ужас. Он сообщил кузнецу, что тот полный идиот, если убивает змей. Гремучие змеи всегда водились в окрестностях Лягушонка, и индейцы даже называют эти места Родниками гремучих змей, а когда Руфус заявил ему в ответ, что отныне гора принадлежит не змеям, а ему и что он намерен избавиться от них, Гидеон предупредил его, чтобы он не делал этого. Гремучие змеи принадлежат богу грома и живут отдельным племенем. Убить одну из них – значит совершить незаконное деяние, подобное убийству кого-либо из членов индейского племени, за которым должна последовать кровная месть, подразумевавшая лишение жизни или самого убийцы, или кого-либо из членов его племени. Тот, кто убивал хотя бы одну гремучую змею, должен был в самом скором времени столкнуться и с остальными. Место каждой убитой змеи займут новые, они затаятся и станут поджидать убийцу, а потом окружат его, посверкивая глазами и высовывая язычки, так что убийца потеряет ориентировку и останется в лесу навсегда.
Гидеон посоветовал Руфусу оставить железную руду в покое, но Руфус уже решил, что любой ценой построит на этом месте кузницу, и тогда Гидеон дал ему несколько корешков, сказав, что, если его укусят, он должен пожевать кусочек, а остаток втереть в место укуса, желательно вместе с влажным табаком. А еще он сказал, что Руфус в лице змей наживет себе врага и что они непременно отомстят ему.
Несмотря на змей, Руфус все-таки выстроил кузницу с горном и наковальней, которая, впрочем, получилась почти столь же неказистой, как и его хижина. Руфус обнаружил, что громкий крик вкупе с ударами палкой по кустам и высокой траве отгоняют змей на некоторое время, но они неизменно возвращались, чтобы свить гнездо у теплой трубы. Поэтому он носил корешки и табак, которые дал ему Гидеон, в кисете на поясе и не расставался с ними ни на минуту.
Вскоре он сделался незаменим для своих товарищей, охотников-трапперов и путешественников с лошадьми и мулами, которых требовалось подковать, а также вьючных караванов, изредка проходивших по бизоньей тропе. Предоставив заниматься сельским хозяйством Тоби и Джеку, Руфус занялся починкой инструментов и плугов. Он также изготавливал грабли и мотыги, горшки и кастрюли, топоры, гвозди и молотки. Заодно смастерил несколько вертелов наподобие того, что придумал Мешак, которые проворачивались сами под действием противовесов; изготавливал обручи для бочек. Он начал выжигать клеймо, на котором красовался силуэт свернувшейся в клубок змеи и буквы «RS»
[27], означавшие «Родники гремучих змей», на каждом своем железном изделии. Тоби в свободное от работы на полях время помогал отцу раздувать мехи. Он вытянулся, став сильнее и выше отца, и превратился в крепкого и рослого молодого человека с копной каштановых волос, подчеркнуто неторопливого и флегматичного. Он с легкостью орудовал тяжелым молотом и умел обращаться с лошадьми. Джек в свои шестнадцать лет оставался невысоким и жилистым парнишкой, сметливым и жизнерадостным, всегда готовым расплыться в улыбке. Собственно кузня интересовала его мало, зато он был очень убедителен, уговаривая путников или даже Кейтлин приобрести у своего отца мотыгу или кастрюлю.
Мешак влюбился в кузнечный горн с первого взгляда. Процесс превращения железа в какую-либо полезную штуку очаровал его, и он нередко работал вместе с Руфусом, стремясь овладеть ремеслом кузнеца и научиться делать подковы, сковородки, гвозди и прочие инструменты, которыми они торговали или обменивали на фактории «Ванн Стейшн», а иногда даже отправляли вверх по реке на торговый пост Карадоков. Чем больше Мешак узнавал, тем более полезным помощником становился, в чем он полностью отдавал себе отчет, требуя большей доли в прибылях, чем та, которую готов был или намеревался платить ему Руфус. Вот так и получилось, что Руфус и Мешак заключили трудное и неуживчивое партнерство, условия которого постоянно пересматривались то одним, то другим. Со временем каждый из них обзавелся некоторым количеством звонких монет и бумажных виргинских облигаций.
Соперничая с Руфусом, который изготавливал яблочный бренди, Мешак тоже зарабатывал деньги на своем виски. Посовещавшись с отцом Кейтлин, он распахал под сорго большое поле позади своей хижины. Готовясь к посеву, он пришел к Софии и попросил разрешения воспользоваться большим медным чаном, пообещав заплатить, когда у него появится такая возможность. С его помощью он соорудил перегонный куб, который когда-то видел у Карадоков. После периода проб и ошибок в дистилляции виски, когда он испытывал конечный продукт на Сете, Нотте и Руфусе, что нередко влекло за собой плачевные для них последствия, он все-таки разработал формулу дистилляции подслащенной сорго кукурузной массы, в результате чего его виски получался куда мягче, чем у Карадоков.
Это гарантировало ему бойкую торговлю с меховщиками и охотниками-трапперами, равно как и редкими погонщиками вьючных караванов, когда тем требовалось отдохновение от крепкого, но грубого яблочного бренди. Иногда кто-нибудь спрашивал у него, кто его хозяин, и тогда Мешак одаривал интервьюера тяжелым взглядом и отвечал: «Я сам себе хозяин. Я свободный человек. Если бы я не был свободен, ты бы не получил ни капли виски, понятно?» Мешак был рослым и крепким мужчиной, чему немало способствовала валка деревьев. И взгляд у него был тяжелый. И если уж он решал не продавать виски, то и не продавал. Он заработал себе репутацию здоровенного чокнутого вольного ниггера, который запросто мог швырнуть в реку любого, кто досаждал ему чересчур надоедливыми расспросами.
Обыкновенно люди не видели причин ссориться с Мешаком. Охотники-трапперы и торговцы мехами, как правило, землей не владели, и потому рабов у них не было. Их ничуть не волновал вольный негр, продающий им виски. Мешак был очень горд и доволен собой в тот день, когда отправился к Софии расплатиться с нею за медный чан, и посмеивался про себя, отсчитывая ей монеты.
Пока на пикнике с ежевикой Мешак передавал по кругу свое виски, Руфус надоедал всем просьбами непременно отведать и его новую партию яблочного бренди, хвастаясь тем, что торговцы мехами предпочитали его напиток, а также на все лады расхваливал перед Сетом и Ноттом качество добываемой им руды. Анри смотрел вслед Китти, которая, утащив с собой персиковые оладьи, тут же присоединилась к игре в салочки. Глядя на босоногую дочь в штопаном платьишке, он сказал:
– Софи, Китти растет. Она уже изрядно вытянулась.
