Расходясь после поминок у Драмхеллеров, поселенцы по-прежнему смахивали с глаз слезы. Полдень тем временем померк, солнце скрылось за облаками, на небе собрались тучи, и яркие разноцветные листья потускнели. Притихшие и подавленные, Сюзанна, Китти и Рианнон уходили последними после того, как помогли Пейшенс и Малинде навести порядок в кухне. Осторожно ступая в сумерках, Сюзанна вдруг воскликнула:
– Как бы мне хотелось, чтобы Кулли никуда не уезжал! Он должен был быть здесь!
– Да, – согласилась Рианнон. – Саския всегда хотела, чтобы Кулли оставался дома.
У Китти от волнения вдруг перехватило дыхание.
– Мне бы тоже хотелось, чтобы Кулли вернулся домой, – со сдержанной страстью вырвалось у девушки. – Мне бы очень этого хотелось!
Сюзанна повернулась и взглянула на подругу, удивленная ее тоном.
– Что за ужасный день, – потерянно пробормотала Китти.
Они молча зашагали дальше, пока Китти не сменила тему:
– Рианнон, я слыхала, что кто-то оставил тушу оленя у дверей вашего дома и что твоя мать проснулась первой и обнаружила ее. Папа говорит, что это означает, что на тебе хочет жениться воин из индейского племени.
– Жениться! – воскликнула Сюзанна.
– Не знаю, – отозвалась Рианнон, поддев ногой опавшие листья. – Мама очень рассердилась из-за оленя. Кажется, отец тоже оставил ей такую же тушу под дверью перед тем, как они поженились. – Девушка вздохнула. – Раньше мама никогда не сердилась, но теперь, после того как Кадфаэль…
Китти тоже подавила вздох. Она испытала облегчение, заметив, что мать сделала над собой усилие и приготовила печенье с ветчиной на поминки. Пыталась помочь. Но теперь Китти позволила себе рассердиться на Софию.
– Я тоже скучаю по Шарлотте, как и Магдалена, и мальчишки, но мама забыла о том, что у нее есть и другие дети, – с горечью заявила она. – Я все время пыталась напомнить ей об этом, старалась вести себя хорошо, но все было бесполезно, и я рассказала Саскии. По-моему, именно Саския заставила маму вспомнить об этом.
– Пожалуй, Саския могла бы сделать так, чтобы наши матери подружились снова, – неуверенно предположила Рианнон.
– Ох, Рианнон! – с тоской воскликнула Китти. – Как было бы здорово!
Глава тридцать третья
Для поднятия настроения
1773 год
После смерти Саскии София начала выказывать проблески интереса к жизни, во всяком случае, пыталась это сделать. По вечерам, у очага, она вновь взялась обучать грамоте Магдалену и мальчишек, пока Китти читала про себя все, что попадалось под руку. Анри раскуривал трубочку и делился новостями, рассказывая о том, что слышал кое-что о Кулли, что видел орла, что новый урожай хорошо зреет и что Руфус разорил гнездо гремучих змей рядом с кузницей. София проявляла некоторый интерес и даже задавала вопросы, но подобные усилия утомляли ее, и иногда, буквально через пять минут, она уже забывала обо всем, что говорил ей муж.
Анри же казалось, что София медленно пробуждается ото сна, и он полагал нужным повторять ей рассказанное совсем недавно, например о том, что он закончил свои новые усадьбы. Анри расчистил и обнес забором пастбища, разметил поля и построил две хижины: одну большую, на четыре комнаты, а другую поменьше, на две. И теперь ему нужны были покупатели.
София, которая все больше и больше приходила в себя, слушала его, и он подолгу разговаривал с нею. В последнее время он все чаще упоминал о Ваннах:
– На прошлой неделе у дверей Гидеона кто-то оставил тушу медведя. Наверняка это ухажер Рианнон. – Если что-либо и способно пробудить в Софии интерес, так только это, решил Анри.
Китти отложила в сторону половинку страницы «Вирджиния газетт».
– Что? – София и впрямь подняла голову. – Этого не может быть! Она же ровесница Китти.
– Мне уже восемнадцать, – громко заметила Китти. – Почти. Если это еще кому-нибудь интересно.
– Я помню, что она родилась незадолго перед тобой, – вздохнула София. – Но как она познакомилась с воином, который оставил подарок? – «И что думает об этом Кейтлин?» – спросила она себя, но вслух ничего не сказала.
– Гидеон пытался предотвратить войну, – начал Анри.
– Пока что ему это удается, – встряла в разговор Китти.
– Помолчи, Китти, твоя мать спросила, где Рианнон познакомилась с воином.
– А, это было еще до того, как умерла Саския, – заявила девушка.
– Так ты знала? – удивилась София. – И никому не сказала?
– Разумеется, я говорила об этом, мама, – ответила Китти, выразительно закатывая глаза.
Ее матери очень долго не было смысла вообще рассказывать о чем-либо. София утратила интерес ко всему на свете.
– Его зовут Два Медведя.
– Два Медведя?
– Мама! Я говорила тебе об этом, но ты не обратила на мои слова внимания!
Тон дочери вызвал у Софии раздражение. Но раздражение заглушало тоску. София задумалась. А что еще случилось за те месяцы, когда она ни на что не обращала внимания?
– Будь так любезна и расскажи мне еще раз, Китти!
– Помнишь, мама, как индейцы украли у Сета двух коров и нескольких кур? Из нашего сарая пропала лошадь, а у Руфуса стали исчезать гуси. Тогда еще пострадала винокурня Мешака и он лишился двух бочонков своего виски. И новая хижина брата Мерримена в конце долины сгорела дотла. Нет, не помнишь? Ничего страшного…
– В самом деле? Вот бедняга, – с некоторой неуверенностью проговорила София.
– Он стал куда милее, чем раньше, мама. Полагаю, всему виной племянница лодочника.
– Кто?
– Мэтти. Ее зовут Мэтти. Я знаю, ей нравится брат Мерримен, потому что она всегда помогает ему петь псалмы, и следовало ожидать, что он заметит и влюбится в нее, но он всегда такой… не знаю, как сказать, отрешенный, что ли, словно никогда не задумывался о женитьбе или прелюбо…
– Что?
– Ну, вот мы с Сюзанной… и помогли ему.
– Неужели? – Теперь София уже во все глаза смотрела на дочь. – Хотелось бы знать, каким же именно образом?
– Когда она в последний раз проплывала мимо вместе со своими теткой и дядей, мы с Сюзанной заплели ей чудесные косы, одолжили ленты для волос, а я дала ей капельку твоей лавандовой воды.
После пропажи Шарлотты София по привычке, машинально продолжала настаивать лавандовую воду.
– Мы с Сюзанной побрызгали ее водой и потащили на прогулку туда, где, как мы знали, на своем кукурузном поле работал брат Мерримен.
– И что же было дальше? – с подозрением осведомилась София, уже догадываясь о том, какую каверзу устроили Китти и Сюзанна.
– Ой, да мы просто проходили мимо и подговорили Мэтти притвориться, будто ей стало дурно. Мы рассчитывали, что брат Мерримен подбежит к ней, отнесет ее в тень и наконец-то заметит, как славно она выглядит. И влюбится… Но когда мы пришли туда и оказались на виду у брата Мерримена, Мэтти не захотела падать в обморок, и…
