– К сожалению, у меня много дел по дому, – резко отозвалась София, заметившая очаровательную улыбку, адресованную Анри.
Ее внезапная холодность не осталась незамеченной Розалией.
Анри же в недоумении переводил взгляд с одной женщины на другую. София ревнует? Он счел это хорошим знаком.
Тон Софии заставил Розалию закусить губу и отвернуться от Анри. Она положила руку на локоть Софии.
– Я хочу, чтобы мы стали друзьями, – пылко произнесла она. – Мне нужна подруга, которая могла бы дать мне совет. А еще Стефании нравится Магдалена. Ей одиноко без других детей. Прошу вас, давайте сходим в медвежью пещеру вчетвером…
– Анри, похоже, не терпится показать вам ее самому, – пробормотала София.
– София, мое сердце принадлежит моему мужу, жив он или мертв.
– Ваш отец сказал, что вы вдова.
– Ни Тамаш, ни я совсем не такие, какими кажемся, – заявила Розалия. – Давайте сходим в эту медвежью пещеру, и я вам все расскажу. Впервые за долгое время я чувствую себя здесь в безопасности. Мне надо сделать кое-что, и я расскажу вам почему.
София ничего не могла с собой поделать. Заинтригованная, она согласилась.
Когда Анри вез ее на лодке обратно, она вдруг сказала:
– Тамаш не отец Розалии.
– Вот как? – отдуваясь, проворчал Анри, налегая на весла. – Она сама тебе об этом сказала?
– Нет, это и так понятно. Он крестьянин. А она нет. Думаю, что Розалия… похожа на меня, на ту, какой я была когда-то.
– И какой же ты была когда-то?
– Достопочтенной мисс Графтон.
Глава тридцать пятая
Богиня многих корон
Лето 1773 года
София оставила Китти заканчивать утренние дела по дому. Сама она встала очень рано и насобирала корзинку лесной земляники. После того как Китти подоила коров, она сняла маленький кувшинчик сливок с молока, испекла оладьи, сварила яйца вкрутую и сложила еду в корзину побольше вместе с жестянкой для чая и заварочным чайником, укутав его стеганым одеялом, которое собиралась расстелить на земле, чтобы на нем можно было сидеть. Китти она сказала, что они с Магдаленой хотят показать Розалии медвежью пещеру.
– Как здорово, мама, – отозвалась Китти, сочтя это обнадеживающим признаком того, что София наконец-то встряхнулась и взяла себя в руки. Хотя мать начала медленно приходить в себя еще после похорон Саскии, только завораживающий танец Розалии окончательно пробудил в ней интерес к жизни.
Анри съездил на другой берег, чтобы привезти Розалию и Стефанию, и, когда они втроем поднимались через сад, обе маленькие девочки, завидев друг дружку, принялись радостно размахивать ручками. София видела, что Анри очарован красавицей Розалией, но не заметила ничего, что указывало бы на то, что она отвечает ему тем же.
Розалия тоже несла в руке большую корзину.
– Scaccia. Это разновидность плоского хлеба с сыром внутри, – пояснила она. – Надеюсь, он вам понравится. – После подъема щеки Розалии порозовели.
Анри неохотно оставил их одних и ушел заниматься оградой и поисками пропавшей коровы. Обе женщины вместе со своими дочерями начали долгий подъем по узкой тропинке к пещере. Когда они добрались до нее, девочки принялись играть в прятки и собирать полевые цветы, а София с Розалией опустили корзины на землю. Затем София провела Розалию сквозь узкий вход, показывая, что внутри пещера намного больше.
– Этого довольно, – сказала Розалия.
– Довольно для чего?
– Давайте вернемся наружу. Мне не хочется оставлять Стефанию надолго одну, и, пока мы будем есть, я расскажу вам свою историю. И тогда вы поймете, что вам не стоит беспокоиться насчет Анри и меня, и мы сможем стать подругами.
– Вы очень загадочно изъясняетесь, Розалия. – София расстелила стеганое одеяло и развела небольшой костер, чтобы вскипятить воду для чая.
Розалия со вздохом открыла свою корзину.
– С чего же начать? – пробормотала она, готовя для детей хлеб с помидорами и солью. – Хотя я знаю, что мне станет легче, когда я расскажу вам все.
– Да, начинайте, – произнесла София, очищая вареные яйца. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей действительно интересно. А еще она проголодалась.
– Для начала вы должны знать, что я родилась не в Испании, а на Сицилии, хотя она и находится под испанским влиянием. Тамаш – Gitano, цыган. Он мне не отец, хотя я была бы счастлива, если бы он был моим отцом вместо моего собственного. Я нахожусь здесь, потому что мой дорогой муж велел мне спасти нашего ребенка. Я была беременна, когда видела его в последний раз. Но спасти и его я была бессильна. Такое вот горе постигло меня. Мы постарались уехать как можно дальше, я и Стефания, но тяжесть и тоска, лежавшие у меня на сердце, отнюдь не облегчили наше путешествие. В этой долине, где поселил нас Тамаш, мы поистине добрались до края земли, но, во всяком случае, оказались в английской колонии, и впервые за долгие годы я чувствую себя в безопасности. Мы с дочерью бежали от инквизиции. Известно ли вам, что это такое?
София надолго задумалась, потом кивнула.
– Да, я помню кое-что из уроков в школе, когда была еще маленькой.
– На Сицилии вера гнетет вас так же, как давит летняя жара. Словно ядовитый фимиам, она душит каждого, присутствуя повсюду в виде позолоченных сводов соборов, святынь, выстроившихся вдоль улиц, и образов святых, которые висят над дверью каждого дома. Говорят, что в Новом Орлеане нет инквизиции, но теперь он принадлежит испанцам, и кто может быть уверен в том, что она не доберется и туда?
В Палермо, в нашем летнем палаццо в горах, куда ни кинь взгляд, везде видны церкви, соборы, женские и мужские монастыри, усыпальницы и изображения святых. Они неустанно напоминают вам о том, что Господь вездесущ, всевидящ и гневен, что он готов покарать безбожников и поразить отступников. А здесь – английская колония, где нет ни церквей, ни монастырей, ни мужских и женских обителей. Здесь нет иезуитов. И от этого воздух становится чище. Тут можно дышать.
В Палермо есть тюрьма инквизиции – место страшное и грозное, как нахмуренный лик Господа. Оттуда вернулись немногие. Говорят, что стены казематов покрыты рисунками и надписями, именами узников и мольбами, обращенными к Деве Марии и Святой Розалии. «О Санта-Розалия, ты, спасшая Палермо от чумы в 1624 году, избавь меня от мук и пыток этого места». Мне больно думать о том, что Стефано, мой супруг, добавил свое имя к списку узников под ним. Меня назвали в честь святой. Я тоже молилась святой Розалии, но она отвернулась от меня и не ответила на мои мольбы. Я искала помощи везде, о чем и поведаю вам.
Здешние поселенцы – Кейтлин, Венера и Драмхеллеры – не католики и, следовательно, вообще не христиане. Церковь назвала бы эту землю языческой. И потому здесь нет любопытных ушей и глаз, нет доносов, нет церквей, усыпальниц, мощей святых, нет инквизиции. Здесь я не ощущаю присутствия разгневанного и ужасающего Бога, и мне кажется, будто с плеч моих свалилась тяжелая ноша. Там, откуда я приехала, властвуют скалы, жестокие и беспощадные, с крутыми и узкими тропинками, валунами и глубокими пропастями, и я представить себе не могла, что где-то есть такие вот бесконечные зеленые горы, пологие и волнистые, убегающие вдаль и синеющие на горизонте. Они бескрайние, словно море, которое мы переплыли, и от одного их вида у меня становится спокойнее на душе. Впервые в жизни я верю, что могу жить в довольстве и мире, воспитывая своего ребенка.
