– Но сначала перенесем детей внутрь, подальше от входа, – предложила Розалия. Они укрыли детей своими шалями, зажгли сосновые ветки и выпрямились во весь рост, чтобы осмотреться. В холодной прохладе огромной пещеры их факелы отбрасывали танцующие тени на стены, которые становились выше по мере того, как они все дальше уходили от входа.
– Если здесь зимуют в спячке медведи, то я должна найти такое место, где они не смогут добраться до статуэток, – сказала Розалия.
– Гм, – обронила София, а потом воскликнула: – Смотрите! – Она подняла свой факел повыше. – Смотрите, Розалия, какая необыкновенная красота! – Свет их факелов отражался от великолепных каменных балюстрад и колонн, которые выглядели так, словно были сделаны из глыб разноцветного льда.
– Чем дальше мы забираемся вглубь, тем красивее здесь становится, – прошептала Розалия.
София сказала:
– Взгляните вон туда, на второй уровень. Там есть нечто вроде алькова. – Она показала на точку на стене пещеры. Слишком высоко не только для медведей, но и для людей. – Только как мы туда заберемся без лестницы?
– Смотрите, София, здесь как будто кто-то вырубил ступеньку в стене. А вон и еще одна, и еще. Как такое может быть?
София недоверчиво подняла факел повыше и действительно увидела похожие на ступеньки насечки, расположенные под углом и словно истоптанные множеством ног.
– Индейцы?
Женщины стали подниматься по ним босиком, внимательно глядя себе под ноги. Когда же они достигли алькова, он оказался чем-то вроде неглубокой пещеры, достаточно высокой, чтобы в ней можно было стоять, выпрямившись во весь рост. Розалия подняла факел над головой и сказала:
– Смотрите, на стенах виднеются какие-то рисунки. Думаю…
То, что случилось потом, повергло их в трепет. Солнечные лучи осветили пещеру, проникнув внутрь через вход, отчего колонны засверкали и заискрились острыми лучиками света. Постепенно осветились и стены алькова, на которых проступили рисунки мужчины с головой птицы, крылатых животных и оленя со вздувшимся животом. На первые рисунки накладывались последующие, так что казалось, будто нескончаемая череда животных, птиц, мужчин и даже беременных женщин уходила вглубь пещеры, наполняя ее жизнью.
А потом Розалия воскликнула:
– Смотрите!
На стене над их головами виднелся отпечаток ладони.
– Это еще что такое? – пробормотала София. Красно-белый рисунок был таким отчетливым и свежим, словно был сделан совсем недавно. Какая-то сила вдруг заставила ее поднять руку и приложить к отпечатку собственную ладонь. Над ним виднелись слабые оттиски других ладоней, как будто целая раса людей оставила здесь следы своего присутствия, прежде чем раствориться в вечности.
За Софией приложила свою ладонь к отпечатку и Розалия, но тут солнце продолжило свое движение по небосклону, и его лучи перестали освещать стену. Отпечатки ладоней померкли и исчезли. Розалия содрогнулась всем телом.
– Здесь пахнет древностью. Самое подходящее место для святилища. – Она расставила маленькие фигурки на выступе скалы под отпечатком ладони, приглашая Богиню Многих Корон и ее дочь Кору вступить во владение их убежищем.
София никогда не отличалась особой религиозностью, унаследовав от отца здоровый скептицизм. И в церкви она лишь шевелила губами, делая вид, будто молится. Но теперь, ожидая, пока Розалия закончит странный языческий ритуал, ее вдруг захватила необычность происходящего. Танец Розалии укрепил и освежил ее душу, а сейчас, после случившегося в пещере, она почувствовала, как что-то дрогнуло и в ее сердце. У нее возникло ощущение, будто она просыпается после долгого сна, возрождаясь к жизни. София надеялась, что сумеет надолго сохранить это чувство.
Девочки проснулись и начали оживленно болтать о чем-то, словно птички, каждая на своем языке, не замечая того, что их матери хранят странное молчание, собирая вещи после пикника. Все так же молча они двинулись в обратный путь. Со склона они увидели Анри, который стоял на причале и смотрел вверх, на гору Лягушонок. Они помахали ему.
– Мне очень нравится ваша долина! – воскликнула Розалия. – Здесь просто чудесные закаты.
– Да, – отозвалась София, которая вот уже долгое время не обращала на них никакого внимания. – Роскошные. – И подумала: «А ведь они действительно такие».
Они стали осторожно спускаться по крутой тропинке.
– Анри отвезет вас на другой берег, – сказала София. – Я очень рада, что вы появились здесь, Розалия.
Глава тридцать шестая
Кулли
1774 год
Кулли вернулся. Китти знала об этом, знала, что он вернулся еще неделю тому, но до сих пор оплакивал мать и не оправился от потрясения, вызванного ее смертью. Он избегал показываться ей на глаза, лелея свое горе, помогал Нотту и ухаживал за могилой матери, и Китти никак не могла решить, должна ли она первой подойти к нему или нет. Она понимала, что в любом случае лишь причинит себе боль, и решила выждать еще немного.
Через какое-то время Кулли отправился повидать Сюзанну, и Венера то обнимала его со слезами радости на глазах, то упрекала за то, что он не возвращался так долго.
Сюзанна же здорово разозлилась на него, когда он наконец появился у Ганноверов.
– Я не мог вернуться раньше, – заявил он.
– О чем ты говоришь, Кулли! Ты уехал, значит, мог и вернуться. Постыдился бы, – бросила она ему в лицо.
Высвободившись из объятий Венеры и разобравшись с галдящими девочками поменьше, которые тоже жаждали обвить его ручонками за шею, Кулли сказал:
– Давайте разыщем Китти.
Сюзанна сообщила ему, что бóльшую часть времени она проводит на фактории, отметила, как он вытянулся за то время, что его не было, и они втроем отправились вниз, на пристань.
Китти, Сюзанна и Кулли уселись на причале, как в прежние времена, когда они были еще детьми. Девушки болтали босыми ногами в воде, и Кулли, глядя на них, тоже решился снять чулки и башмаки и погрузил ступни в воду. Сюзанна тем не менее ясно дала ему понять, что по-прежнему злится на него за то, что он отсутствовал так долго. Китти же выглядела так, словно никак не могла решить, злиться ей на него или нет, и поглядывала на парня даже с некоторой опаской.
– Я не мог вернуться, во всяком случае сразу. Я расскажу вам, только поклянитесь, что никто больше об этом не узнает.
Обе девушки согласно кивнули, причем Китти с некоторым опозданием.
Кулли смотрел, как вода, весело журча, омывает пальцы ног девушки.
– Новый Орлеан – славный город. Большой, в нем много улиц. Красивые большие дома и каналы. И в нем полно людей. Они повсюду. Словно муравейник, кишащий муравьями. Раньше он был французским, вроде того как миста Генри – француз. И говорят они по-французски так же, как он. Но теперь он стал испанским, и люди заговорили еще и по-испански. Чужая речь слышна на улицах, ты не понимаешь ни слова, как если бы люди разговаривали на птичьем языке, но звучит красиво. Там полно рабов, но много и свободных чернокожих. Есть там и креолы – люди, у которых смешалась кровь черных и белых, испанцев и французов.
