Наконец, когда еще более приукрасить свой наряд стало решительно невозможно, на улицах, залитых светом факелов, появились первые экипажи и портшезы, в которых восседали сливки виргинского общества. К ним незамедлительно присоединились и другие, направляясь к губернаторскому дворцу. В этой толпе никто не ждал предстоящего бала с бóльшим нетерпением, чем двадцатидвухлетний полковник Джордж Вашингтон, недавно повышенный в должности до командира виргинской народной милиции. Он надел новую батистовую сорочку, бархатный жилет и мужские бальные туфли, доставленные из Англии. Каким-то непостижимым образом туфли оказались не того размера: они были слишком тесными для его крупных ступней, хотя своим английским агентам он отправил результаты тщательно и самолично проведенных обмеров. Но теперь с этим уже ничего нельзя было поделать, и ему придется танцевать, невзирая на боль в сдавленных ногах. Полковник Вашингтон любил танцы почти так же сильно, как и верховую охоту на лис, а на балу будут во множестве присутствовать симпатичные девушки, с которыми можно вволю потанцевать. Не исключено, что он найдет среди них будущую жену – девушку, которая принесет с собой деньги и рабов в Маунт-Вернон. Вот только она должна быть еще и красавицей – ему нравились смазливые мордашки, – а также уравновешенной, с нежным голоском, который так приятно слушать во время завтрака. Впрочем, помимо флирта, сегодня вечером ему предстояла еще одна задача. Он должен исхитриться и вернуть себе расположение губернатора после того, как нечаянно разжег едва тлевший спор между англичанами и французами по поводу американских территорий к западу от Огайо. Полковника Вашингтона, отправленного с важной дипломатической миссией на переговоры с французами, тихой сапой захватывающими английские территории, подвела неопытность: он растерялся и повел своих людей в атаку, когда его проводники-индейцы обстреляли небольшой французский форт еще до того, как переговоры успели начаться. В результате высокопоставленный французский посланник был убит. Одни говорили, что его прикончили томагавком индейцы-проводники Вашингтона, другие – что он погиб от шальной пули. Но миссия завершилась провалом, породив тот самый политический кризис, которого Англия стремилась избежать любой ценой. Губернатор пришел в ярость. И сейчас полковник Вашингтон благодарил судьбу уже за то, что гнев губернатора был не настолько силен, чтобы помешать ему прислать приглашение на Именинный бал.
Несмотря на то что официально высокий молодой полковник пребывал в опале, он стал героем в колонии. Французов и их союзников-индейцев здесь ненавидели лютой ненавистью. Французы подбивали индейцев нападать на английские поселения в удаленных северных и западных уголках колонии, сжигать дома, амбары и урожай, забивать скот, а иногда и захватывать в плен женщин и детей ради выкупа или продажи в рабство. Случалось, что целые семьи англичан были вырезаны подчистую, а с убитых индейцы снимали скальпы, за которые французы платили звонкой монетой. Большинство колонистов втайне жалели о том, что полковник Вашингтон не перестрелял всех французов до единого, когда ему представилась такая возможность.
И сегодня, когда он лавировал на своем гнедом жеребце в потоке экипажей и портшезов, люди махали ему руками и приветствовали радостными криками. Вашингтон в знак признательности галантно приподнимал шляпу и раскланивался с дамами.
Восхитительно элегантный молодой человек в портшезе, который несли двое белых оборванцев, вытянул шею, стараясь получше разглядеть проезжавшего мимо героя. Стремя полковника Вашингтона оцарапало дверцу портшеза. Молодой человек с улыбкой откинулся на спинку сиденья и прикоснулся к черной мушке, украшавшей его слегка нарумяненную щеку.
В самом конце Дворцовой улицы возвышался особняк губернатора, и симпатичная башенка на его крыше, известная как фонарь, мягко светилась в сумерках. Перед дворцом экипажи один за другим вклинивались в толпу, стремясь занять самое выгодное место на круговой подъездной аллее. Мужчины в вельветовых панталонах и украшенных вышивкой жилетах, с напудренными волосами бросались к своим женщинам, чтобы помочь тем сойти по ступенькам экипажей на землю. Дамы высоко приподнимали юбки и шлейфы своих платьев, дабы не запачкать их, при этом выставляя напоказ шелковые чулки и атласные и камчатные туфельки на высоком каблуке без задника, сверкающие бриллиантовыми пряжками.
Носильщики, которые несли портшез, протиснулись между экипажами и фыркающими лошадьми, и молодой человек, наблюдавший за полковником Вашингтоном, едва не был сбит с ног, когда выпрямился и оправил на себе одежду. Он швырнул по монетке каждому из носильщиков и сделал быстрое движение кистью, словно опрокидывая в себя стаканчик горячительного. Он знал, что эти двое несчастных с печальными глазами проданы в кабалу владельцу таверны, славящемуся своим дурным нравом даже в колонии, где грубое обращение с сервентами вошло в привычку. Что бы там ни говорил закон насчет обязанностей хозяина, владелец таверны был известен тем, что заставлял своих контрактных слуг работать на износ, избивал их до полусмерти за малейшее неповиновение, кормил отбросами и заставлял спать на конюшне, где они делили солому с его собаками и лошадьми даже в самые холодные зимы.
– Пойдем, Руфус, – сказал один другому. – Выпьем по стаканчику рома, пока старый дьявол не хватился нас. Чтобы рубцы от бича на твоей спине зажили побыстрее.
– Нет, – отозвался его товарищ, морщась от боли и пряча монетку в карман. – Я приберегу ее для мальчишек. Если я не сумею выкупить их из этой проклятой кабалы, еще пять лет они не протянут. С Джеком обращаются хуже, чем с рабом. По ночам он мочится на свой тюфяк, а в качестве наказания хозяйка, эта дьяволица в юбке, заставляет его пить собственную мочу. А ведь есть еще и Тоби. Он у меня горячая голова, его уже дважды пороли за дерзость, а порют здесь жестоко. Он вспыльчив и зол. Боюсь, его повесят за убийство хозяина раньше, чем закончится его срок… Мне невыносимо видеть, как с моими сыновьями обращаются столь бесчеловечно, и сознавать, что я ничего не могу с этим поделать! Говорю тебе, я долго не выдержу. Что ж, по крайней мере, бедная Молли этого уже не узнает.
Его товарищ придвинулся к нему вплотную.
– Даже думать забудь о побеге, Руфус, – пробормотал он. – Ты сам знаешь, чем это кончится. Тебя найдут и изобьют так жестоко, что ты будешь молить о смерти, а потом магистрат с улыбочкой припаяет тебе еще двадцать лет. И что тогда станется с твоими мальчишками? Ты их единственная надежда, приятель. Ты должен терпеть ради них. Мы получили всего по семь лет, а потом мы предъявим права на какую-нибудь землю и будем работать до упаду, пока не разбогатеем и не станем ровней здешним толстосумам.
Никто из празднично разодетой публики, обменивающейся приветствиями друг с другом, не обратил ни малейшего внимания на двух оборванцев, понуро несущих свой портшез обратно в сторону гостиницы. Гости губернатора, источая фиалковый аромат пудры для волос, проходили в двери, миновали большую залу с королевским гербом и поднимались по широкой лестнице на второй этаж, где улыбающийся губернатор Динвидди и его супруга, леди Рейчел, приветствовали приглашенных на бал под парадными портретами короля Георга II и королевы Каролины.
