– Как… как… как называется этот танец, синьор Валентино? – задыхаясь, пролепетала миссис Фитцуильям, стараясь из последних сил не отстать от своего партнера.
– Павлины, токующие весной, миледи, – лукаво усмехнулся он, кружась и кланяясь с таким задором, что фалды его сюртука взлетали выше головы. – Самец павлина стремится привлечь внимание самочки! Очаровать и ослепить ее, если хотите! Прошу вас, скажите, мне это удалось? Вы очарованы, cara signora?
[7]
– Совер… совершенно… честное слово, совершенно очарована… – судорожно выдохнула миссис Фитцуильям. – А этот… танец… токующих павлинов… – едва справляясь с дыханием, вымолвила она, – популярен в Лондоне?
– Очень! Но его танцуют только в избранном кругу, синьора! – И синьор Валентино, одарив партнершу лукавой улыбкой, добавил: – В Сент-Джеймсе. Ради дня рождения короля мне пришлось ждать сегодняшнего вечера, чтобы станцевать его с единственной женщиной в Вильямсбурге, которая способна оценить его по достоинству! С вами, дорогая леди!
– Ах! – воскликнула весьма польщенная миссис Фитцуильям, надеясь при этом, что завязки ее корсета выдержат и не лопнут.
– Любимый танец принцессы Амелии! – провозгласил он и принялся импровизировать далее, отпрыгнув влево и дрыгнув ногой. После этого, когда пары поменялись местами, синьор Валентино совершил прыжок в правую сторону, вновь дрыгнул ногой и взмахнул платочком. Когда мужчины и женщины в кругу двинулись к новым партнерам, он, каким-то чудом ухитрившись не упасть, выпрямился и лицом к лицу оказался со своей следующей партнершей, той самой девушкой в голубом, с которой начинал танец полковник Вашингтон.
– Ты! – воскликнула она изумленно, не сбившись при этом с ритма. Будучи изрядно подшофе, Анри поначалу решил, что на нее произвела неизгладимое впечатление его манера танцевать. – Что ты здесь делаешь? – прошипела девушка, но, прежде чем Анри смог придумать убедительный ответ, она, кружась, шагнула влево, к новому партнеру.
Он пробормотал, что она, должно быть, обозналась.
Следующие па вынудили их вновь оказаться плечом к плечу, а потом и лицом к лицу.
– Объяснись, будь любезен! – воскликнула она. Ее карие глаза, искрящиеся весельем и выступившими от смеха слезами, в упор взглянули поверх веера прямо на него. – Ты устроил самое настоящее представление! Или ты сошел с ума? – В уголках ее глаз собрались морщинки, и она прикрылась веером, но плечи ее все равно содрогнулись от смеха.
Совершив изящный пируэт, она скользнула к мужчине с правой стороны от себя. Голова у Анри уже начала кружиться от всех его немыслимых прыжков и кривляний. Но тут она вернулась к нему, готовая обойти его по кругу. Сделав шассе у него за спиной, девушка опять уставилась на него поверх веера и прошипела ему на ухо:
– Павлины! Токующие! Особенно в таком цветастом сюртуке! Синьор Валентино. А ну-ка, скажите мне, когда самец павлина распускает хвост и начинает токовать? Жду не дождусь, чтобы услышать это собственными ушами!
А потом она исчезла за шеренгой мужчин и женщин. Даже Анри заметил ошеломление на лицах других танцоров, которые с неприкрытым изумлением воззрились на него.
К счастью, музыканты перестали играть, и Анри передал миссис Фитцуильям, лицо которой цветом напоминало пареную репу, с рук на руки ее подругам. Она повалилась на стул, судорожно переводя дыхание и обмахиваясь веером, а его взяла в осаду стая ее коренастых дочек, горящих нетерпением узнать как можно больше о любимом танце принцессы Амелии. Анри, бормоча извинения и кланяясь, сумел вырваться на свободу, умоляя их не сердиться на него.
Вечер был в самом разгаре, музыканты заиграли веселую музыку, и молодежь вновь вскочила на ноги, спеша занять свои места. Виргинцы предпочитали английские контрдансы менуэту, и многие уже притопывали в такт и хлопали в ладоши. Он выскользнул из бальной залы как раз в тот момент, когда молодые люди принялись яростно кружить друг друга в танце. Анри же стал переходить из комнаты в комнату, нетвердо держась на ногах и высматривая девушку в голубом, но она как сквозь землю провалилась.
В конце концов он заметил ее сложную прическу поверх голов и принялся пробираться к ней сквозь толпу. Анри подошел к ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как она приседает в прощальном реверансе перед губернатором и леди Рейчел с их двумя дочерями, младшая из которых, будучи всего четырнадцати лет от роду, порывисто обняла гостью и расцеловала ее. Леди Рейчел, прощаясь, протянула ей руку. Кем бы ни была эта девушка, она явно пользовалась всеобщей любовью. И вдруг, к ужасу Анри, рядом с ней появился Томас де Болден, громко откашлялся, прочищая горло, предложил ей руку и увел прочь. Ливрейные лакеи низко кланялись, когда они проходили мимо.
Анри поспешил наружу и увидел, как Томас подсаживает девушку в экипаж, на козлах которого сидел кучер-раб в какой-то непривычного вида шляпе, чрезвычайно походившей на птичью клетку. Зачем кому-то понадобилось надевать на голову кучера птичью клетку? Он протер глаза. Экипаж покачнулся и просел, когда внутрь забрался Томас де Болден и захлопнул за собой дверцу. Кучер с клеткой на голове щелкнул кнутом, и карета покатилась по подъездной аллее, оставив Анри смотреть ей вслед.
– Nom de Dieu!
[8] – прошептал он.
Из тени на свет факелов вышли двое мужчин. Одним из них был полковник Вашингтон, беседовавший о чем-то с помощником губернатора, но при этом не сводивший глаз с девушки, которую сопровождал Томас де Болден. Трое мужчин обменялись поклонами, и полковник вежливым жестом показал опьяневшему Анри, чтобы тот шел первым. Учитель танцев, покачиваясь, неуверенно поднялся по ступеням и вернулся во дворец.
Прозвучал громкий хлопок, и небо за их спинами расцвело мириадами праздничных огней фейерверка. Именинный бал завершился.
Глава одиннадцатая
После бала
В последующие дни Анри никак не мог вспомнить, кем была девушка, которая узнала его, и это невероятно раздражало его. Быть может, она приняла его за кого-то другого? Не выдаст ли она его? Он искал ее повсюду, но остерегался открыто расспрашивать о ней. Гости покидали Вильямсбург, и улицы были запружены отъезжающими каретами, фургонами для рабов и конными всадниками. Повсюду слышны были женские крики «Прощайте!», доносившиеся из экипажей и окон гостиных. Золотые осенние деньки внезапно сменились резким похолоданием, и по утрам бывало уже по-настоящему морозно. За какую-нибудь неделю сильный ветер оборвал с деревьев горящие багрянцем листья, и оставшиеся обитатели Вильямсбурга спешили укрыться от непогоды, чтобы провести время у жарких каминов. Улицы пропахли древесным дымом, и Вильямсбурга достигли известия о том, что жесткая конфронтация между Англией и Францией на границе северного Огайо переросла в настоящую войну.
В Вирджинии высадился полк регулярной британской армии под командованием генерала Брэддока, который взял под свой контроль разношерстную виргинскую милицию, отстранив от дел полковника Вашингтона, и возглавил экспедицию в Огайо. Вследствие начала военных действий положение Анри, и без того ненадежное, еще более ухудшилось. Ему стало известно, что помощник губернатора Динвидди, который в ночь бала разговаривал с полковником Вашингтоном, начал пристально следить за ним и задавать неприятные вопросы насчет камердинера и музыканта Анри.
