Франсуа было хуже всех, щеки на его вытянувшемся исхудалом лице горели огнем, а кашель буквально разрывал грудь.
– Помоги мне, Анри, – снова и снова, задыхаясь, умолял он в темноте. – Матерь Божья, помоги мне сделать вдох! Грудь у меня горит, как в огне!
Но Анри и сам был слишком болен и потому мог лишь обнять Франсуа, когда того начинала бить дрожь и он заходился в очередном приступе удушливого кашля. Как-то утром Анри почувствовал, что рука его намокла, и в свете костра разглядел, что губы и подбородок Франсуа перепачканы темной кровью.
Франсуа с безумным блеском в глазах стал бессвязно выкрикивать, что снаружи их караулит сама Смерть, пытаясь пробраться внутрь через узкое отверстие, занавешенное шкурой.
– Смотрите, Смерть уже здесь! – в ужасе крикнул он, тыча дрожащим пальцем в хлопающую на ветру шкуру.
Анри в ответ пробормотал, что это всего лишь ветер, но Франсуа бессильно расплакался и стал умолять их не впускать Смерть. В промежутках между приступами горячечного бреда и тревожного сна Франсуа успокаивался, ему казалось, будто он вновь стал мальчишкой и вернулся во Францию. Чтобы подбодрить друга, Анри рассказывал ему о полях и лесах вокруг замка своего отца, где мальчишками они вместе проводили лето, поселившись в сторожке привратника. Он вспоминал, как жена сторожа сытно кормила их, цокая языком и сокрушаясь по поводу плачевного состояния их штанов и башмаков, и как сам сторож водил их по утрам на рыбалку, когда поля окутывал густой туман, а церковный колокол еще не созывал прихожан на заутреню. Затем они вместе вспоминали, как дикий кабан гонял охотничьих собак, как раненым гончим запихивали внутрь вывалившиеся потроха, а потом зашивали распоротые брюха суровыми нитками. И как позже они соревновались в том, кто первый затащит в постель какую-нибудь деревенскую девчонку.
– Да, – прошептал Франсуа. – Мы ведь еще приедем туда, верно, Анри? Ведь скоро наступит лето? И Гортензия…
– Конечно. Мы не должны забывать о Гортензии.
В последнюю ночь Анри держал друга за руку, то засыпая, то вновь проваливаясь в беспокойный сон, пока Тьерри умолял брата не умирать. Уже в самом конце Франсуа принялся твердить, что Анри – священник, и мольбы об отпущении грехов пробились в его сознание даже сквозь тяжелую дрему. Тьерри потряс его, чтобы разбудить.
– Ты должен…
В голове стоял туман, но Анри попытался вспомнить слова и наконец хрипло забормотал молитву:
– Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти вся согрешения твоя. Властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Франсуа прошептал:
– Аминь. – Закрыл глаза и умер.
За ночь тело Франсуа остыло и закоченело. Анри, лежавший рядом, понимал, что они должны похоронить его, но земля замерзла, да и в любом случае они с Тьерри настолько ослабели, что не сумели бы вырыть могилу. Утром Анри с Тьерри, дрожа от холода и озноба, вылезли из-под буйволовых шкур и с величайшим трудом выволокли труп наружу. На большее у них просто не хватило сил. Ночью пришли дикие звери, и на следующее утро трупа рядом с шалашом уже не было.
То проваливаясь в горячечный сон, то вновь выныривая из него, Анри подслушал, как толмач и индейцы общаются на своей дикой смеси французского и языка чероки. Несмотря на свое состояние, он понимал достаточно, чтобы уловить общий смысл разговора: о следах и военных отрядах, о трусости бледнолицых, о стоимости скальпов мужчин, женщин и детей, об охоте, о повадках животных, змей, духов и оборотней, обитающих в здешних местах. А потом он опять забылся тревожным сном. В бреду к нему снова пришла та девушка из Вильямсбурга. «Кто ты?» – прошептал он. «Павлин!» – рассмеялась девушка и сделала пируэт, шурша юбками, которые превратились в павлиний хвост. А затем она растаяла в воздухе подобно колдунье из сказки.
Анри отдался на милость других снов: о грациозной мадам де Помпадур; об Италии и вкусе апельсинов; об изукрашенных позолотой дворцах, лошадях и охотничьих собаках; о своих редких визитах в замок отца с его изъеденными молью гобеленами, огромными каминами, в которых жарилась на вертелах оленина, с круглыми хлебами, сыром и бутылями вина, когда он сидел рядом с челядью, где все равно было тепло и где он мог есть до отвала, глядя, как его сводные братья ужинают по обе стороны от отца в дальнем конце комнаты. Он ощущал дразнящий аромат хорошо прожаренного мяса со специями, отпивал глоток грубого вина, чувствовал, как зубы его впиваются в сладкий пирог с фруктовой начинкой…
Но реальность, когда он очнулся, встретила его неприветливо. Вирджиния превратилась в настоящий ад с ее отвратительными и свирепыми обитателями, непроходимыми лесами, замерзшими реками, пронизывающим холодом и дымным привкусом мясного концентрата, жесткого, как подошва. А когда он вновь забылся сном, его опять навестила девушка из губернаторского дворца, чтобы и далее насмехаться над ним. «Ты совсем спятил! – проговорила она так ясно, словно сидела рядом. – Спятил, спятил, спятил». Вскоре она растаяла вдали, но смех ее продолжал звучать у него в ушах. Он пытался поймать ее, но всякий раз руки его ловили пустоту.
Глава двенадцатая
Неожиданная встреча
Молодость и крепкое здоровье все-таки взяли свое, и Анри начал поправляться, несмотря ни на что. Его мучила сильная слабость, но он понимал, что скорее жив, чем мертв. Теперь он должен набраться сил и помочь в этом Тьерри. Они пили горький чай, который индейцы заваривали из коры деревьев, и ели зерна кукурузы, размоченные в снегу и сваренные до жидкой кашицы, а тощие кролики, которых изредка ловили краснокожие, становились настоящим лакомством. Анри заставил себя встать на ноги и выйти наружу. К его удивлению, Руфус и мальчишки не умерли, хотя по виду походили на лежачие мешки костей. Он силой влил им в горло чай и вареную кукурузную кашу, после чего заставил сначала сесть, а потом и встать.
Наконец Анри надоело изображать сиделку и он заявил, что ему их жаль, но у него и так хватает забот, ибо нужно спасать и себя, и Тьерри. Он не несет за них никакой ответственности.
– Поправляйтесь или умирайте, – без обиняков сказал он.
Это заставило Руфуса выпить чай, а мальчиков – последовать примеру отца.
– Вы должны встать и немного пройтись, – скомандовал Анри.
Он попытался поднять настроение Тьерри, заявив, что они выжили и что теперь им остается лишь идти вперед до тех пор, пока они не достигнут Луизианы. А оттуда можно будет отправиться во Францию, и уже через несколько месяцев они станут обладателями обещанного вознаграждения.
Но Тьерри в ответ на его оптимистические заявления лишь простонал:
– Убирайся к дьяволу. – И закрыл глаза.
Анри не имел ни малейшего представления о том, как долго они провалялись в горячке и где находятся, за исключением того, что лагерь их был разбит на берегу какой-то замерзшей реки в Вирджинии, к западу от Вильямсбурга. Однажды утром его разбудил далекий шум бегущей воды. Лед растаял, и это могло означать только одно – наступала весна.
