Он посмеялся над моим невежеством. Красивой девушке, по его словам, решительно незачем забивать себе голову подобными вещами, пока рядом есть мужчина, который сможет помочь ей.
«Ах, Томас, я полагаю, вы достаточно умны, чтобы прочесть карту. Пожалуйста, покажите мне, где находится моя плантация, – с жеманной улыбкой попросила я. – Как можно до нее добраться? Это далеко?»
«Сейчас я покажу вам», – ответил он, угостился еще одним стаканчиком рома, подозвал меня к себе и открыл небольшой кожаный саквояж, набитый бумагами. Когда он вынул оттуда ту, что лежала сверху, я увидела, что это было его свидетельство о браке. Он задумчиво уставился на него, а потом улыбнулся и пробормотал, что это ему больше не нужно. Далее он заявил, что виргинской девушке в моем возрасте, должно быть, стыдно оставаться незамужней и что мне пора подыскать себе супруга. При этих словах он громко рассмеялся, словно счел их весьма удачной шуткой. Внутри саквояжа я заметила и свой кожаный мешочек. «А моя собственность расположена по соседству с вашей?» – осведомилась я. «Нет. Подойдите ближе, и я помогу вам найти ее на карте, – заявил он, с вожделением косясь на меня и раскладывая мои бумаги на столе. – А может, и мужа заодно».
Мне отчаянно нужны были те сведения, которые он мог дать мне, но прижиматься к нему было омерзительно, и потому я попыталась отвлечь внимание Томаса, а заодно и его руки от собственной персоны и начала нести всякую ерунду насчет того, как умны мужчины, если разбираются в таких делах! И хотя причин для тщеславия у Томаса было много меньше, чем у любого другого человека, он оказался настолько падок на лесть, что буквально раздулся от самодовольства и пустился в объяснения.
Он взял в руки несколько документов, которые назвал «жалованной грамотой». «Это дарственная грамота, выданная Его Величеством вашему отцу, в которой говорится, что он оказал неоценимые услуги короне и все такое прочее, – принялся объяснять Томас. – Не забивайте себе голову, читать все это вам совершенно ни к чему. А вот здесь речь идет о передаче правового титула и описание собственности. Да и этим тоже можете не забивать себе голову».
Он разгладил последний документ, большой лист толстого пергамента, усеянный какими-то непонятными линиями, выступами и значками. «А это карта. Ваша собственность находится вот здесь, в самой южной части колонии, и обозначена пунктирной линией и гербом Графтонов. А Вильямсбург находится здесь. – Томас указал на надпись „В-бург“ на другой стороне карты и повел пальцем на запад. – Мы же находимся вот здесь. Эта черная линия обозначает Флаванну, границу моей плантации на юге. М-м?» – Его палец скользнул к моему корсажу, и я постаралась отодвинуться, при этом не выпуская из виду карту. Дыхание его участилось, когда он повел грязным пальцем вдоль Флаванны и далее по маршруту с какими-то черными линиями, пока не уперся в герб Графтонов. Мне приходилось отбиваться от него, так что рассматривать карту особенно было некогда, но я все-таки сумела заметить какую-то реку Нью-Ривер, горную гряду и долину между Лягушачьей горой и горой Лягушонок.
Продолжая прикидываться дурочкой, я глупо захихикала и сказала, что Лягушачья гора – очень смешное название, а потом спросила: «А далеко до нее? Мне бы очень хотелось взглянуть на горы в виде лягушек!»
И тут мне вновь пришлось отстраниться от его руки, поскольку ему надоело указывать направление. Он вновь ткнул пальцем в карту, но, боюсь, я слушала его вполуха, потому что Томас жарко дышал мне в шею. По-моему, он показывал, где соединяются реки и пролегает сухопутный маршрут по бездорожью, на одном из участков которого расположен торговый пост. Через этот пост, именуемый факторией, на запад часто идут охотники и поселенцы. Я сказала, что, на мой взгляд, это совсем недалеко, а Томас ответил, что на лошади туда ехать несколько недель, заметив при этом, что он удивлен тому, что Его Величество пожаловал землю именно в этой части колонии. Он бы, дескать, ни за что в это не поверил, если бы своими глазами не видел жалованную грамоту и карту. Но потом Томас добавил, что сам он там не бывал, разумеется, поскольку индейцы частенько нападают на поселения в западной части колонии.
«О, так это опасно?» – спросила я.
«Понимаете, это самое сердце индейских владений. И корона стремилась удержать поселенцев от захвата принадлежащих индейцам земель в этой части страны. Но, полагаю, с краснокожими был заключен какой-то договор, если уж у вас есть дарственная. Англия всегда стремилась заключить соглашение с этими дикарями. А вот я говорю, что они могут убираться к дьяволу и что земля должна принадлежать тем, кто умеет извлекать из нее профит. Одно время я держал нескольких дикарей в качестве рабов, но их очень трудно заставить делать что-либо. В результате они умерли. Черными управлять куда легче, – продолжал разглагольствовать он, пытаясь навалиться на меня, и тогда я отступила на шаг, потому что более не могла выносить его зловонного дыхания. – Но вам достался огромный и лакомый кусочек земли, который стоит целое состояние!» Облизнув губы, он вновь с вожделением уставился на меня и продолжил: «Говорят, этот малый, Баркер, назвал его „Лесными дебрями“. Полагаю, там целая куча строевого леса. Англии нужен лес из Вирджинии. Он очень дорог. Жаль, что у меня его мало». – «Собственно говоря, моя плантация называется „Лесная чаща“. Ой, как же мне хочется увидеть ее собственными глазами!» – «Если бы вы будете хорошей девочкой, я отвезу вас туда. Полагаю, этому дому нужна женская рука, а?»
Он снова придвинулся ко мне, а я ускользнула от него. Впрочем, сколь бы он ни был мне отвратителен, я не осмеливалась дать ему решительный отпор. Попасть на свою плантацию я могла только с помощью Томаса, хотя подобная перспектива отнюдь не вызывала у меня особого восторга. Посему я прикинулась недотрогой и пискнула: «Ой, сэээээр!» Делая вид, что кокетничаю, я отстранилась от него. Томас громко расхохотался и отпустил меня.
На следующий день он зажал меня в углу и без обиняков сделал предложение. Дескать, если уж мне так хочется взглянуть на плантацию, то лучше сделать это в качестве его супруги, поэтому мы должны пожениться. Я возразила, заявив, что тело Анны еще не успело остыть в могиле. А он лишь ухмыльнулся в ответ и посоветовал мне подумать о собственной репутации. Теперь, когда Анна мертва, не думаю ли я, что мне предосудительно находиться с ним под одной крышей, оставаясь незамужней девушкой?
«А мы непременно поженимся, – продолжал Томас, – как только я вернусь с весенней сессии судебных и парламентских слушаний. Объявление о нашей помолвке и свадьбе я лично размещу в газете Вильямсбурга».
Я сделала вид, будто согласна, и стала умолять его взять меня с собой, чтобы мы могли обвенчаться в тамошней церкви, поскольку поблизости от плантации Томаса нет даже часовни. Сама же я, если бы только удалось добраться до Вильямсбурга, собиралась броситься к губернатору и рассказать ему обо всем. Но Томас, очевидно, полагая себя самым хитрым и умным, заявил мне в ответ, что в Вирджинии принято, чтобы девушки выходили замуж вдали от дома, а потому я должна буду остаться здесь, чтобы заняться приготовлениями к свадьбе. Он попытался было поцеловать меня, но я выскользнула из его объятий и убежала.
