– Мою Кейтлин? – Он хмурится. – Нет!
– Кейтлин, – повторяю я, затем вынимаю кошель с монетами и протягиваю ему. Вес кошеля изумляет его. Развязав тесемки, он вынимает оттуда желтую монету, самую большую из всех. И теперь, вместо того чтобы с удивлением посмотреть на меня, он уставился на монету.
– Дублон! – вытянув шею, чтобы получше разглядеть, восклицает его брат. Он хватает кошель, и оттуда высыпается пригоршня монет. Он с жадностью принимается собирать их.
А потом старый Карадок гневно смотрит на меня. Я чувствую, что он готов убить меня, чтобы оставить монеты себе и не отдавать дочь.
– Ты не можешь купить христианку! Особенно Кейтлин!
«Бледнолицые считают, что за деньги можно купить все», – презрительно думаю я и говорю:
– Я не хочу покупать ее. Я даю тебе эти монеты, которые ты ценишь, потому что я ценю ее.
Старый Карадок побаивается меня и моих связей с духами и молчит, задумавшись о том, что следует сказать в ответ. Я знаю, что желание убить меня покинуло его и он не хочет оскорбить моих чувств. Для слишком многих племен бледнолицые являются врагами, которые захватывают их земли, и потому индейцы считают, что их следует брать в плен, чтобы получить за них выкуп или же передать женщинам, чтобы те пытали их, а затем убили. Старый Карадок и его братья считают, что другие индейцы не нападают на их пост, потому что считают меня их другом.
Хотя все Карадоки жадные и всегда хотят заполучить еще больше монет, не думаю, что другие племена нападут на них, потому что многие люди из нашего и других племен приносят сюда зерно, чтобы смолоть его в муку жерновами, которые вращает водяное колесо. Я заметил, что, в отличие от некоторых белых торговцев, Карадоки стараются вести дела честно, отдавая им без обмана меры смолотой муки и соли, и не оставляют себе тайком некоторую часть, как и не обманывают тех, кто приносит им меха и шкуры.
Они говорят, что повинуются повелениям своего бога, который дарует им жизнь. Они больше не должны совершать плохих поступков, должны отдавать правильную меру и не должны притворяться, будто меха испорчены или истончились, если это не так. Они повинуются законам своего бога и ведут дела честно. Это и защищает их от кровной мести за злодеяния, совершенные ими в прежние времена, когда они были глупыми молодыми людьми. Они говорят, что их утонувшие братья забыли этот обет; они обманом выманили у нескольких индейских охотников груз буйволовых шкур, чем навлекли на себя несчастье, и потому вскоре утонули вместе со своими семьями. Старый Карадок и двое его последних братьев верят, что тоже умрут, если нарушат свою клятву.
– Со мной Кейтлин будет в безопасности, – говорю я, зная, что он будет бояться за дочь, если разлучится с нею. – Мы будем жить ниже по течению реки в племени моей матери, в нашем поселении за Лягушачьей горой. Моя бабушка согласна, а остальное племя в конце концов смирилось с тем, что таково мое желание.
Я не упоминаю о том, что все они предпочли бы, чтобы я выбрал себе в жены девушку из нашего племени. Дитя принадлежит племени его матери, и ее брат, а не отец, отвечает за то, чтобы научить мальчика тому, что он должен знать. Моя мать происходит из рода Волка, защитника людей; но мои сыновья и дочери не будут принадлежать ни одному племени, а брата у Кейтлин нет. Тем не менее я научу их всему, чему только смогу, и, быть может, мой старый дядя, брат моей матери, сделает для моих сыновей все остальное.
Старый Карадок пробует монету на зуб, но я знаю, что сейчас он думает вовсе не о монетах. Он кривится в гримасе, чтобы показать, будто размышляет.
– Хм. Поселенцы идут в самую глушь, с каждым месяцем их становится все больше, они ищут землю и тащат с собой женщин и детей. Мы с ребятами подумываем открыть новую факторию ниже по реке, не доходя того места, где она впадает в Тинасси. Тогда мы заполучим и те плоты, что идут по реке Талекво. И нам требуется партнер, потому что мы втроем нужны здесь. Кейтлин помогает мне еще с тех пор, когда она была совсем маленькой, и она разбирается в том, как нужно управлять факторией. Кроме того, нам нужно место с ровным берегом, достаточно глубоким для пристани… – Он задумчиво потирает подбородок и искоса поглядывает на меня. – А что, если ты построишь дом на реке, а не в своем поселении? Мы недавно видели одно местечко, как раз подходящее для торгового поста, на большой излучине реки. Там есть отмель, которая годится для высадки.
Я киваю. Карадок имеет в виду место, где река расширяется и течет к закатному солнцу, в Края Сумерек. И он прав, думаю я, ведь сейчас по реке сплавляется много плотов, плоскодонок и торговцев. Бледнолицые понемногу осознают опасность мелководья в Пасти и учатся избегать его, чтобы не утонуть, по крайней мере.
– Ремонт и починка, – говорит Карадок, угадав ход моих мыслей. – Можно даже поставить кузницу. Говорят, там, в горах, есть железо. А поселенцам нужны кастрюли, подковы, молотки и гвозди, бочарные обручи и тому подобное. Взамен они предложат шкуры и поташ. Как только ты построишь причал, мы снабдим тебя всем остальным. А еще ты сможешь обменивать товары на оленьи шкуры и мех бобра. Там неподалеку есть солевые лизунцы, которые привлекают животных, и ты можешь отправлять нам соль. – Он потирает руки. – А тащить сюда плоты с солью и шкурами можно будет на мулах, шестами тут не обойдешься. Кроме того, ты можешь соорудить там мельницу, наподобие нашей. Людям нужно же где-то молоть муку. – И Карадок смотрит на меня в ожидании ответа.
Я отвечаю, что он прав и что я построю хижину там, где он хочет.
Он кивает, кряхтит и неохотно произносит:
– Я разрешу тебе сделать ей предложение, но только если вас поженит приходской священник, чтобы все было как полагается. Безо всяких языческих обрядов. Мы богобоязненные люди, Гидеон.
У старого Карадока есть потрепанная Библия. Кейтлин однажды вынесла ее мне, чтобы показать, где записаны имена ее предков, отца, дядьев и теток. Она показала мне свое имя, дату рождения и имя своей матери, которую тоже звали Кейтлин. Карадоки удивились, когда я прочел записи не хуже самой Кейтлин, но и обрадовались тому, что я умею читать. Я рассказал им, что у моего отца, охотника с рыжими волосами, тоже была Библия. Он научил меня читать, перед тем как уйти. Моя мать говорила, что в книге содержится другая сила и что я должен овладеть ею.
Я киваю. Под «приходским священником» Карадок имеет в виду Джона Баптиста, шамана бледнолицых, который тоже пользуется этой книгой. Он построил себе дом из веток и шкур на острове ниже по течению, где некогда жили строители холмов. Это священное место; там проходили встречи и советы племен и никогда, даже во время войны, никого не убили. Там обитают духи предков, и потому никто не тревожит Джона Баптиста. Лицо у него заросло волосами, как у бизона, он иногда впадает в транс, и у него бывают видения. Случается, что он наведывается к Карадокам выпить с ними огненной воды, после чего братья достают скрипки и они вместе начинают петь свои священные песни. У него тоже есть Библия, и Карадоки уверяют, что он может сделать мужчину и женщину мужем и женой, хотя я в это не верю. На это способны только сами мужчина и женщина, которые хотят этого. А еще он проводит церемонию окунания людей в реку, словно собирается утопить их – хотя и не топит. Это похоже на исцеление водой от болезней. Бледнолицые говорят, что так они выказывают уважение своему богу. Кейтлин тоже окунали в воду. Она хотела, чтобы и я совершил этот обряд, но я лишь рассмеялся и отказался.
