– Решено! – говорит старый Карадок и по-дружески хлопает меня по спине. – Можешь сделать ей предложение сегодня вечером.
Кейтлин говорит, что ужин готов и мы можем приступать к трапезе. Рыба разложена по бело-голубым тарелкам, на которых нарисована ива. Она добавила перечную траву с огорода позади хижины, где у них имеется небольшой домик, в котором она на холоде хранит свои сыры и масло. На столе также стоит глиняный горшочек со сбитым ею маслом и лежат ломти хлеба, который так любят бледнолицые, из сладкого маиса с белой мукой, большой ценностью для них, вместо сладких каштанов или бобов. Это необычный хлеб, очень мягкий, хлеб женщины, а не воина. Но он действительно очень вкусный, особенно с маслом и приготовленными особым способом ягодами боярышника, которые Кейтлин называет «вареньем».
Кейтлин перевязала волосы лентой, которую никогда не носила раньше.
После того как мы поели, братья вышли на крыльцо, прихватив с собой кувшин с виски. Я остаюсь внутри и выпиваю ковшик родниковой воды, а Кейтлин тем временем моет деревянный поднос и чистит тарелки золой и речным песком.
– Идем, – говорю я, когда она заканчивает, – прогуляемся немного.
Кейтлин берет шаль и набрасывает ее себе на плечи. Мы идем от хижины к мельнице и садимся на берегу. Смеркается, вокруг нас крошечными искорками света порхают светлячки, и мы смотрим, как вращается мельничное колесо, и слушаем песню, которую поет вода. Я говорю ей, что просил ее отца позволить ей стать моей женой, и рассказываю о том, каким был его ответ.
– Ой, Гидеон! – восклицает она. Несмотря на темноту, я вижу, как на лице ее проступает удивление, а глаза расширяются. – Выйти за тебя замуж! – Но потом она улыбается, словно ничего не может с собой поделать. – Но, Гидеон, сначала ты должен спросить меня, а хочу ли я этого. Девушка, которая проходила здесь в минувшем году с мужем и ребенком, рассказывала мне, как это делается. Когда мужчина хочет жениться на девушке, он делает ей предложение и говорит много ласковых слов. Ухаживает за нею. А потом они женятся с венчанием и цветами и принимают брачные обеты.
Девушке с мужем и ребенком очень повезло, что она встретила Кейтлин. В том отряде, с которым она шла, других женщин не было. В нашем племени незамужние девушки всегда держатся вместе, они подруги. Но других девушек, кроме Кейтлин, здесь нет, и у нее нет подруг, и моя бабушка говорит, что ей, наверное, очень одиноко от этого. Кейтлин была счастлива тому, что у нее появилась знакомая. А потом разразилась буря и мужчинам пришлось чинить плоты, прежде чем они смогли продолжить путь. Несколько дней обе девушки сидели у костра, смеясь и перешептываясь, и Кейтлин баюкала малыша, пока его мать болтала без умолку, словно никак не могла наговориться. Вскоре погода наладилась, и обе девушки расплакались, когда плот уносил новую подругу и ее ребенка прочь.
Кейтлин приглаживает волосы и отворачивается, словно в темноте происходит что-то очень интересное. Она ждет. Я улыбаюсь про себя и тоже жду. Наконец Кейтлин вздыхает.
– Ну, придумай же и скажи хоть что-нибудь, Гидеон! А то мне уже начинает казаться, что тебе нужен лишь деловой партнер. К тому же это наверняка отцовская идея! Например, – говорит она, – молодой человек может сказать, что девушке очень идет лента в волосах. Или что у нее красивая улыбка… или легкая рука в выпечке хлеба… или… или что она поет, как ангел. Гидеон!
И тогда я говорю. Я говорю ей о том, что знаю: все это правда, но не только.
– Твоя душа навсегда вошла в мою душу, – говорю я. – Мы будем вместе всю нашу жизнь, мы будем укрывать друг друга в дождь и согревать друг друга в холод, мы будем делить на двоих одно одеяло, одну жизнь и одно сердце, и мне не нужна никакая другая женщина.
– Ой! – У Кейтлин перехватывает дыхание. Затем она поворачивается и кладет мне руку на грудь. – Ой, Гидеон! Да, да, я выйду за тебя замуж! – Ее прикосновение обжигает меня, как огнем.
На следующий день я ухожу рано утром, сказав Кейтлин, что вернусь за нею, когда построю дом, в котором ее отец хочет открыть факторию. Кейтлин отвечает, что она счастлива, и всхлипывает при этом. Она хочет, чтобы я поспешил и ушел поскорее, хотя мы расстаемся надолго. Я буду очень спешить.
Глава восемнадцатая
Еще одно предложение руки и сердца
Анри взял на себя обязанности лазутчика и двигался впереди обоза, взбираясь на холмы по обеим сторонам реки в надежде увидеть колечко дыма или иной признак фактории, но разглядеть что-либо за деревьями было невозможно. Им то и дело попадались поваленные деревья, лежавшие поперек тропы, и Анри опасался, что это дело рук индейцев, которые хотели замедлить их продвижение, чтобы напасть из засады. При этом каждый раз им приходилось останавливаться и ждать, пока мужчины распилят ствол и освободят путь. И все это время три женщины, вооружившись, охраняли их и четверых детей. Хотя индейцев они не видели, их присутствие вполне ощущалось, ибо ветер временами приносил с собой жутковатые завывания или пение. Но звуки эти походили на эхо, и определить, с какой стороны или с какого расстояния они доносятся, не представлялось возможным.
Жаркая погода принесла с собой комаров и мошек, тучами вьющихся над солончаками вдоль берега реки, что лишь добавило путникам мучений. Люди стали раздраженными и нетерпеливыми. Во время сборов София распорядилась загрузить в фургоны все, до чего только смогла дотянуться. Но при этом она настаивала, что взяла с собой лишь предметы первой необходимости, поскольку ее будущий дом, дескать, еще не меблирован. Поэтому они везли сундук Софии, корзинки для шитья, письменные принадлежности, посуду, маслобойку, несколько горшков и кастрюль, огромный медный таз для варки варенья и заварочный чайник. Кроме того, в фургонах находились ночные горшки, постельное белье, пяльцы, несколько фонарей и остатки свечного запаса Анны де Болден. А ведь был еще и небольшой сундучок с бумагами Томаса, плуг, коллекция всевозможных инструментов со сломанными ручками, все боеприпасы из комнаты надсмотрщиков и два мешка семян табака.
Когда Анри вздумал подшутить над ней и заявил, что ее повесят, как последнюю воровку, София с жаром возразила, что оставила свои драгоценности, которые стоили немалых денег, в качестве платы за то, что она забрала с собой, да и, кроме того, еще целый месяц некому будет заявить о пропаже. Или воспользоваться всеми этими вещами, даже если бы они остались на месте. Рабы разбежались, Анна умерла, и она сомневалась, что какая-либо женщина окажется в положении настолько отчаянном, чтобы согласиться выйти замуж за Томаса. А сам он, не имея супруги, в силу собственной лени и неопрятности едва ли заметит отсутствие домашней утвари, например горшков, постельного белья, маслобойки или таза для варки варенья. Впрочем, София вынуждена была признать, что недостача инструментов, оружия, фургонов и лошадей не пройдет мимо его внимания. Вне всякого сомнения, обнаружит он и пропажу сундучка с документами, включая купчую крепость Графтонов. Но ее драгоценности стоят куда больше того, что она забрала с собой. Взять, к примеру, хотя бы ее жемчуга…
Анри пренебрежительно фыркнул и заявил, что ее доводы не имеют никакого смысла, поскольку дом сгорел, а вместе с ним пропали и ее драгоценности.
