Карадоки объяснили, что Джон Баптист действительно был рукоположен на служение, но не английской церковью, а какой-то раскольнической сектой. Кажется, их еще называли пуританами или диссентерами. Таких было много в Уэльсе. София же заявила, что духовное лицо всегда остается человеком Божиим, кто бы ни рукоположил его. Удовлетворенные таким ответом, Карадоки согласно закивали и подтвердили, что в Вирджинии это столь же верно, как и в Уэльсе.
София предложила Анри попросить священника, чтобы он заодно обвенчал и их после того, как поженит Кейтлин и Гидеона. При этом она подчеркнула, что вполне обойдется без оглашения в церкви имен вступающих в брак и что ей нет дела до неувязок с его рукоположением. Зато цель их будет достигнута. Анри пожал плечами и согласился. Но один день сменялся другим, а Джона Баптиста все не было, и раздраженный Анри вызвался привести его самолично. Однако Карадоки в ответ лишь пожали плечами и заявили, что тот непременно явится, когда сочтет нужным. На следующее утро громкий бас, распевающий в тумане церковные псалмы, провозгласил о его прибытии.
Свадьба была назначена двумя днями позже. Кейтлин призналась Софии, что хотела бы иметь больше времени на организацию свадебного завтрака, но…
– Если затянуть с ожиданием, то Джон Баптист вылакает столько виски, что начнет гонять красно-зеленых демонов, – сказала она. – А мне не нужны никакие демоны, когда я выхожу замуж за Гидеона! Подумать только, а ты выйдешь замуж за Анри! Как здорово, Софи, что мы выходим замуж вместе!
София же ревнивым взором наблюдала за приготовлениями к свадьбе. Ей хотелось одного – чтобы церемония, которую эти люди называли бракосочетанием, закончилась побыстрее. Она пребывала в мрачном расположении духа, что не могло не удивлять окружающих, и даже сожалела о столь поспешно заключенной сделке. С одной стороны, Анри покорил ее воображение еще тогда, когда она была девчонкой. Да, он был не очень-то мил с нею, зато с ним она веселилась от души. К тому же она вынуждена была признаться самой себе, что изо всех знакомых ей мужчин именно он был единственным, за исключением ирландского дворянина, из кого мог получиться замечательный супруг и партнер по постели. «Но ведь я не люблю Анри, – думала она. – Влюбиться в него было бы безрассудством». Конечно, у него имелись свои привлекательные стороны: он не убил Драмхеллеров, именно благодаря ему и его прекрасному чувству направления все они добрались до фактории Карадоков живыми; но Анри не любил ее, она даже не нравилась ему, да и вообще София сомневалась, что он станет верным супругом какой-либо женщине. Она смутно подозревала, что это несвойственно французам. Леди Бернхэм частенько весьма неодобрительно отзывалась о моральных устоях французской нации.
Впрочем, мужем и женой они пробудут совсем недолго, после чего Анри и Тьерри уедут и все это закончится. О том, чтобы отправиться вместе с ним и Тьерри в Луизиану, не говоря уже о возвращении во Францию, не могло быть и речи. Тем не менее Софию терзало жгучее любопытство – а какой же окажется ее первая брачная ночь с Анри? Пожалуй, ей надо постараться, чтобы сполна насладиться своим кратковременным замужеством.
Подобные резоны и рассуждения угнетали ее, особенно при виде счастья, которым лучилась Кейтлин. София сказала себе, что ее невзгоды ни в коей мере не должны омрачить бракосочетание молоденькой девушки. Она постарается проникнуться духом свадебных торжеств хотя бы ради Кейтлин.
Им предстояло приготовить один из драгоценных окороков для свадебного завтрака, и поэтому они с Саскией сначала отскребли, а потом замочили его в самом большом котле Кейтлин, оставив готовиться на целые сутки, отчего весь дом наполнился сочным праздничным ароматом. Сама же Кейтлин, засучив рукава и взяв в помощницы Малинду, месила тесто и пекла сдобу. Следуя указаниям Кейтлин, Малинда просеивала муку, удаляя из нее насекомых, и откалывала куски от большой серой сахарной головы, после чего энергично дробила их в порошок деревянным молотком. Она перемешивала, насыпала и отмеряла, так что к концу дня с головы до ног покрылась мучной пылью, но при этом выглядела весьма довольной собой, особенно после того, как Кейтлин сказала, что у нее еще никогда не было такой славной маленькой помощницы.
К рассвету дня свадьбы окорок охлаждался на бело-голубом подносе с ивами, а Саския поливала его сорговым сиропом, чтобы глазировать. Рядом застыло в ожидании блюдо с сушеными яблоками, предварительно вымоченными, а потом зажаренными в жиру от окорока. Кроме того, она приготовила индейский пудинг из кукурузной муки, молока и яиц с медом. Малинда помогала Венере, поворачивая вертел, а сама Венера поливала пару диких индеек медвежьим салом, пока Сюзанна мирно спала у нее на коленях. В наличии имелся и кувшин с напитком из черной смородины с ромом, а еще один – с мускатным вином, которое Кейтлин приготовила еще минувшей осенью, «чтобы дамы могли освежиться», как шутили по этому поводу Карадоки. Для себя мужчины с помощью перегонного куба изготовили кое-что покрепче.
Большую часть предыдущего дня Кейтлин потратила на то, чтобы испечь особый дрожжевой пирог на нутряном сале с начинкой из копченой оленины и голубя по старинному рецепту своей матери, записанному на клочке бумаги и вложенному в Библию Карадоков. Кроме того, из драгоценной белой муки, которую удалось выменять в минувшем месяце у семьи переселенцев из Пенсильвании, Кейтлин испекла уэльский кекс с изюмом, который, как с гордостью сообщила она Софии, пользуется у валлийцев особой популярностью. В утро свадьбы из будки-кладовки над родником она принесла сыр и круг масла, смыла соль и украсила его земляникой.
– Готово! – с гордостью провозгласила она, закрывая яства муслином, чтобы уберечь их от мух.
Наскоро перекусив, четыре женщины убрали остатки завтрака, после чего тщательно прибрались в комнате. Мужчины были изгнаны на веранду, где и укрылись от дождя в компании с кувшином виски. Братья извлекли скрипки и заиграли серенаду для новобрачных, пока женщины и Малинда украшали хижину. Кейтлин же с Софией с утра пораньше отправились собирать под дождем цветы боярышника, желтого жасмина и магнолии, с помощью которых превратили главную комнату дома в зеленую благоухающую беседку. Кейтлин воткнула цветок за ухо Малинде и попросила ее посидеть тихонько, пока они с Софией переоденутся.
Мужчины начали с любимого псалма Кейтлин «Веди меня прямою стезею, о великий Иегова». Кейтлин, продолжая заниматься своими делами, принялась радостно подпевать этому и другим псалмам на английском и валлийском.
Тьерри решительным шагом удалился в лес, заявив, что не желает иметь ничего общего со свадьбой. Гидеон провозгласил, что носить воду – женское дело, после чего отправился удить рыбу, но остальные мужчины выстроились цепочкой и стали передавать друг другу ведра с водой от реки к хижине. Женщины нагрели ее в чугунном котле, где раньше замачивался окорок, после чего по очереди искупались в лохани. Малинда тоже захотела принять ванну, в чем ей никто не отказал. Затем они втроем промыли друг другу волосы дождевой водой из бочки, которую Кейтлин держала специально для этой цели.
А на веранде кувшин с виски пошел по кругу. Правда, Анри, содрогнувшись всем телом, пропустил свою очередь. Пение становилось все громче.
