Он не стал говорить о том, что успел спасти Кулли в самый последний момент. Индейцы, похитившие его, умерли, а остальные решили, что Кулли проклят и что его надо сжечь в качестве жертвоприношения, чтобы умилостивить духов. И лишь благодаря долгим переговорам с выжившими старейшинами в совете матерей-прародительниц, которые решали судьбу пленников и заложников, этого удалось избежать. Они напомнили Гидеону, что и его собственная бабушка умерла от странной болезни, которая пришла к ним вслед за неграми и бледнолицыми. Разве не взывает ее дух к отмщению? И разве не долг члена клана – отомстить за смерть другого члена клана? И разве не жаждет ее дух сожжения ребенка, чтобы она и другие души могли свободно отправиться в Края Сумерек? Неужели он так долго жил вдали от своего народа, что уже забыл о своем долге?
Гидеон возразил, что лучше оставить Кулли в живых, чтобы он мог работать, потому что многие молодые женщины, занимавшиеся посадкой и сбором урожая, умерли. Пожилые женщины обсудили этот вопрос с практической точки зрения и согласились. Но шаманы все равно настаивали на том, чтобы сжечь мальчика, а женщинам не хотелось перечить им. Кроме того, людям пришлось бросить свои кукурузные поля, поэтому растения засохли на корню и осыпались, будучи неубранными. В этом году не будет Праздника Зеленой Кукурузы, венчавшего сбор урожая, а грядущая зима будет трудной. У них осталось очень мало еды и воинов, чтобы охотиться. А Кулли станет лишним ртом, который придется кормить.
Гидеон заявил, что дух бабушки не приказывал ему сжечь мальчика, и он в обмен на Кулли предложил привезти смолотой кукурузной муки с фактории, которая поможет им пережить зиму. Пожилые женщины совещались вновь и вновь. В конце концов они согласились принять кукурузную муку и позволили Гидеону увести Кулли с собой, прежде чем выкуп будет выплачен и он успеет причинить им новые беды. Ни сами пожилые женщины, ни Гидеон не сомневались в том, что он вернется с кукурузной мукой, как и обещал.
Он уже подумывал о том, а не отказаться ли им с Кейтлин от планов относительно новой фактории. Но потом решил, что это несчастье означает, что переселенцы несут с собой и другие беды, а если так, то его долг состоит в том, чтобы попытаться понять их, и тогда, быть может, он узнает, какие заклинания и чары могут предотвратить грядущие несчастья. Он должен отправиться к плоской скале, возвышающейся над долиной, куда часто наведывались духи предков. Он принесет в жертву табак и, бросив его в костер, спросит у духов совета.
Гидеон принес с собой и другие новости. Охотники-трапперы сообщили, что британцы, французы и их индейские союзники начали войну в Огайо. Погибли уже многие, включая английского генерала Брэддока. Полковник Вашингтон лично присутствовал на его похоронах, после чего приказал сровнять могилу с землей и несколько раз проехать по ней крытыми повозками, чтобы ее нельзя было обнаружить и осквернить, а дикие звери не смогли бы выкопать и сожрать его тело.
Вот так Анри и узнал, что его доклад уже потерял всякий смысл, что у него с Тьерри не осталось средства, которое гарантировало бы им возвращение домой, и что его не ждет награда, когда он вернется во Францию. Он в ярости выругался по-французски, послал Софию к дьяволу и выскочил вон.
На следующий день Гидеон поцеловал Кейтлин, сказал ей, что вернется так быстро, как только сможет, и попросил ее не беспокоиться. Не спрашивая согласия Карадоков, он впряг двух мулов в самую большую крытую повозку и, нагрузив ее бочонками с кукурузной мукой, отправился обратно тем же путем, которым пришел сюда. Кейтлин расплакалась, глядя ему вслед, и София обняла ее за плечи.
– Нам нельзя падать духом, – вздохнула она.
Глава двадцать первая
Домой, в «Лесную чащу»
В доме советов Гидеон целых две недели вел переговоры с пожилыми женщинами, и все это время судьба Кулли висела на волоске. А после того как они с Кулли вернулись, понадобилось еще больше времени, чтобы привезти фургон с кукурузной мукой в качестве выкупа обратно, поскольку племя снялось с места. К тому моменту, как в конце августа Гидеон вернулся с пустой повозкой, Кейтлин сумела уговорить отца и дядьев сменить гнев на милость и попросила забыть о том, что Гидеон выкупил Кулли принадлежавшей им мукой. Она знала, что у Гидеона напрочь отсутствует понимание того, что принято называть личной собственностью; он говорил, что среди чероки все имущество распределяется поровну, и был шокирован тем, что у бледнолицых одни владеют куда большим богатством, чем другие. Когда же братья Карадок яростно запротестовали, заявив, что смотрят на жизнь по-иному и что все нажитое, Господь свидетель, они заработали тяжким трудом, Кейтлин потеряла терпение, сердито топнула ногой и закричала: «Постыдились бы! Перед лицом Господа вы обещали поступать с другими по справедливости, если вам удастся избежать повешения! А что, ради всего святого, может быть справедливее спасения Кулли для его бедной матери, я вас спрашиваю?»
Разгневанная Кейтлин являла собой необычное зрелище, но мужчины клана Карадоков понимали, что она имела право впасть в ярость, если у нее были на то причины. И они признали свое поражение.
Наступило время сбора урожая, и Кейтлин не могла отправиться в свой новый дом до тех пор, пока не законсервирует и не высушит бóльшую часть овощей и фруктов. И лишь жарким утром в конце сентября она уложила последние высушенные солнцем бобы, помидоры, разрезанные на дольки тыквы, патиссоны, персики и яблоки в мешки, оставив точные и строгие указания относительно того, как следовало поступить с тем, что еще дозревало или вялилось.
– Будьте осторожны. Не складывайте овощи в мешки до тех пор, пока они действительно не высохнут, иначе в них заведутся черви, когда вы соберетесь есть их, – наказывала она своим дядьям. – Скорее всего, они ничего не заметят. Они готовы съесть что угодно, – пробормотала она, обращаясь к Софии, – но мне не хотелось бы думать, что они едят червей. Жаль, что у них нет жен, которые присматривали бы за ними. Не знаю, что они будут делать без меня.
Мешак, Нотт и Саския двинулись в путь на повозках, погоняя домашнюю скотину. Нотт предложил взять с собой Кулли, однако Саския настояла на том, чтобы мальчик плыл на плоту. Она собственноручно привязала его к ограждению. Но вот фургоны исчезли на тропе, и дядья Кейтлин отвязали канаты и принялись махать вслед плотам, которые шестами оттолкнули от берега на стремнину. Отец Кейтлин и Гидеон обладали необходимым опытом навигации по реке, и потому старший Карадок стоял на руле первого плота, а Гидеон орудовал гребным веслом. Кулли помогал им, высматривая под водой камни и утонувшие деревья. Остальные два плота следовали за ними, и отец Кейтлин время от времени покрикивал, чтобы они держались вплотную: течения и скрытые под водой препятствия делали реку опасной. Тьерри управлял вторым плотом, Анри и Тоби гребли. На третьем плоту рулевым был Сет, а Руфус, Венера и Джек налегали на гребные весла.
Кейтлин махала рукой, пока ее дядья не скрылись из виду, после чего уселась на груду стеганых одеял между своим отцом и Гидеоном и, умиротворенная, принялась шить детские распашонки из кусочков материи, сложенных в корзинку. Малинда устроилась рядом с нею, девочка перебирала лоскутки и внимательно рассматривала каждый из них. Мешак смастерил для нее куклу из кукурузного початка с деревянной головой, и, когда Кейтлин закончила шить распашонку, Малинда протянула ей куклу с несколькими лоскутками ситца и сделала жест рукой, как будто шила. Кейтлин поняла, что девочка имеет в виду.
