Руфус выбрал себе участок чуть в стороне ото всех, в дальнем конце долины, расположенном к югу, у подножия горы Лягушонок, рассудив, что чем дальше он окажется от мисс Графтон, теперь миссис де Марешаль, то тем меньше вероятность, что она будет возражать против того, что он захватил так много земли. Он думал о своих мальчиках, о том, что он оставит им после себя и с чем они войдут в жизнь, и потому застолбил участок, площадь которого заметно превышала размеры тех, что выбрали себе Сет, Нотт и Мешак. Впрочем, последние лишь выразительно присвистнули при виде подобной наглости.
– Но он же белый, – с презрением бросил Сет, – и потому может брать себе столько, сколько захочет.
Руфус услышал его слова и внезапно испугался, подумав, что жадность может погубить все его стремления обеспечить мальчикам достойную жизнь. Ему отчаянно хотелось обзавестись своей землей, но София была хозяйкой плантации, и, хотя она и сказала, что они могут взять себе столько земли, сколько захотят, он все еще оставался в ее власти. Руфус не доверял благородным господам, ведь ничто не мешало ей передумать и отобрать все обратно. София пообещала выписать для них настоящие дарственные грамоты на землю после того, как они покажут ей свои участки и вместе с нею обойдут их. А потом она составит карту, на которой эти границы будут отмечены. И даже если она не станет возражать против размеров его участка, этому вполне может воспротивиться Анри. Руфус долго раздумывал над этим. Он мог разметить и меньший участок – он помнил все раздоры по поводу земли с братом Молли и до сих пор не зализал полученные тогда раны. Но на нижних склонах горы Лягушонок бил ручей, вода в котором имела привкус железа. Он был уверен, что в том месте найдутся залежи железной руды. А он был кузнецом. И ему очень хотелось присвоить себе весь склон.
Днем, обтесывая бревна, Руфус боролся в душе со своими желаниями, взвешивая вероятный риск и допуская, что София, возможно, откажет ему. По ночам же он лежал без сна, терзаясь мыслью о том, что такой отличный кусок земли может достаться ему, а может и уплыть из рук.
В конце концов Руфус решил, что скромность – лучшая тактика при общении с благородными господами. Он отправился к Софии, которая голыми руками месила глину для замазки щелей. Руфус пояснил ей, что разметил свой участок и готов отвести туда Софию хоть сейчас, если у нее найдется минутка свободного времени. Признаться, он боится, что мог присвоить себе слишком много, и сожалеет, если поддался жадности, но ему приходится думать только о своих мальчиках… При этом он так яростно и подобострастно теребил свой чуб, что едва не выдрал его с корнем.
София выпрямилась, оторвавшись от своего занятия, усталая и перепачканная глиной. Она ничуть не походила на хозяйку плантации, но заверила его, что он волен взять столько земли, сколько сумеет обработать, потому что земля была единственным, чем она могла расплатиться с ним и мальчиками за то, что они останутся и будут работать на нее. Откровенно говоря, Софию совершенно не интересовало, сколько отмерил себе Руфус. Земли по-прежнему было слишком много, чтобы обработать ее всю. Его задача – вбить колышки по меже своего участка, а уж она выпишет ему дарственную, на которой будет обозначена его земля. Руфус с облегчением вздохнул и рассыпался перед нею в благодарностях. В тот же вечер он передвинул колышки еще дальше по склону Лягушонка, намного выше ручья с железной водой.
Анри, правда, вовсе не горел желанием расставаться с такими большими земельными наделами, но София заявила ему, что чем раньше все обзаведутся собственными участками, тем будет лучше. Это удержит их на месте и не даст уйти. Воспользовавшись документами из сундучка Томаса в качестве образца, она выписала дарственные грамоты на земельные наделы, приложив к каждой примерный план участка. Это означало, что бывшим рабам отныне требуются и фамилии. София спросила у них, не хотят ли они обзавестись королевскими, как Сет и Венера, и после недолгой дискуссии Нотт и Саския, решившие жить вместе, согласились на фамилию Стюарт, а Мешак выбрал себе фамилию Тюдор. Итак, Анри и София подписали дарственные грамоты на землю Мешаку Тюдору, Венере и Сету Ганновер, а также Саскии и Нотту Стюарт.
Принимая свою грамоту, Мешак широко улыбнулся.
Венера и Сет с гордостью взяли в руки свои документы, и Венера тут же заговорила о постройке хижины.
– Что ж, думаю, мы с тобой все равно что женаты, Саския, – сказал Нотт. – Что скажешь? По-твоему, Саския Стюарт – нормально звучит? Лично мне, например, нравится.
– Хм, посмотрим, – отозвалась Саския, поправляя волосы. – Гляди, не потеряй бумагу.
Дарственную грамоту, подписанную Анри и Софией де Марешаль и запечатанную оттиском перстня Анри на свечном воске, Руфус держал в руках с таким благоговением, словно ему вручили ключи от рая. Невероятно, но земля, ручей и все прочее отныне принадлежали ему взамен на обязательство отработать некоторое количество дней в году на полях де Марешалей.
После того как София закончила составлять дарственные, Анри, прежде чем подписывать их, сообщил, сколько именно дней и в каком месяце они должны будут отработать. Вести переговоры с Анри оказалось куда труднее, чем с Софией, но в конце концов Руфус был согласен на любые условия, лишь бы обзавестись собственным участком. Он не верил своему счастью. До сих пор ему не особенно везло в жизни, а теперь он стал владельцем фермы, которая была больше той, что некогда принадлежала ему и Молли в Саффолке. После этого он при первой же возможности отправлялся на свой край долины и мерил его шагами, прикидывая, где будет стоять дом, а где лучше разместить сарай. Он обещал Молли фруктовый сад… По ночам ему снилась собственная усадьба, в которой, не исключено, появится и кузница, как у его отца.
Они отчаянно нуждались в том, чтобы обеспечить себе крышу над головой до наступления зимы, и новые землевладельцы торопились начать строительство на собственных участках, но Анри и Гидеон предложили, чтобы они вместе сооружали друг для друга дома по очереди. Только отец Кейтлин и Гидеон имели необходимый в этом деле опыт. Анри сложил соломинки в шляпу и вручил ее Малинде, а Мешак, Руфус, Нотт и Сет стали тянуть жребий, чтобы определить, кто получит дом первым. Победителем вышел Руфус. За ним шел Мешак, потом Сет, а потом Нотт. София вытянула самую короткую соломинку, из чего следовало, что чинить «Лесную чащу» предстояло в последнюю очередь.
С утра до вечера раздавались стук топоров и треск падающих деревьев. Они вытесали длинные перекладины, чтобы оградить ими загон для скота вокруг полуразрушенного амбара. Затем наступил черед досок, и отец Кейтлин лишь сокрушенно качал головой, поскольку времени для того, чтобы высушить их, у них не было, но амбар удалось починить довольно быстро, так что обрушение ему теперь не грозило. София, Кейтлин, Венера, Саския и Зейдия помогали обрубать ветки с поваленных стволов, а когда бревна с вырубленными пазами соединялись одно с другим, смешивали глину с веточками и мелкими камешками, замазывая ею щели между ними. От влажного раствора руки у женщин покраснели, а кожа саднила. Кейтлин и София раздались в талии и приличия ради носили фартуки поверх корсажей, которые уже не застегивались. Собственная округлость вызывала у Кейтлин нервический смех.
