– Совершенно точно не о работе, – ответила я.
Улыбнувшись, он согласился:
– Не о ней.
– И бывшая жена кажется ужасной темой для беседы.
– Хуже некуда, – кивая, рассмеялся он.
– Я могла бы спросить, почему ты долго не был в отпуске, но…
– Это снова про работу, – перебил он.
– Вот именно. Еще я могла бы расспросить тебя о софтболе, про который не перестает упоминать Ханна, – тут он раздраженно закатил глаза, – или про то, как ты каждое утро по доброй воле и без преследования монстрами бегаешь по несколько миль… – я задумчиво пожевала губу. – Но на самом деле, думаю, мы оба знаем, что я считаю тебя очень милым и более чем привлекательным, и я в курсе, что у тебя нет ни лондонской миссис, ни бостонской жены, так что мне интересно, есть ли у тебя девушка.
– Считаешь, я собрался бы в эту поездку с сестрой, ее мужем, Найлом и Руби, и… тобой… будь у меня девушка?
Я пожала плечами:
– Ты такой загадочный.
Дженсен криво ухмыльнулся:
– Нет, у меня нет девушки.
Я так громко шлепнула по столу, что он вздрогнул.
– Господи, но почему? – вскрикнула я. – Такая мужественность ни в коем случае не должна пропадать впустую.
Дженсен рассмеялся:
– «Мужественность»?
– О да.
Он залился краской:
– Ну… наверное, я просто разборчивый.
– Так и знала, – пробормотала я.
Дженсен немного замялся:
– И мне нравится все контролировать.
Я подалась вперед:
– Так-так-так, это уже интересно.
Он улыбнулся, давая понять, что ответ меня разочарует:
– Я про то, что мне это нравится в работе. А каждые мои отношения после Бекки были настоящим хаосом.
– Бывает такое, – когда я это сказала, я тут же поняла, о чем он. С Марком я никогда не могла предугадать его следующий шаг, словно не могла нащупать пульс его любви ко мне. Наши отношения постоянно раскручивались, но оставшаяся часть истории была неизвестна. И впервые с нашего расставания я поняла, почему в течение всего последнего года я чувствовала напряжение и непрерывную тревогу. И почему сейчас больше этого не чувствую.
Как бы я ни хотела, чтобы любовь была приключением, мне было что сказать про стабильность на местах.
– Но да, согласна, – продолжала я, – быть так все-таки не должно.
– Встречаться с кем-то после того как был в отношениях десять лет, это несколько дезориентирует, – сказал он. – Словно новый язык, который я еще не совсем освоил.
– Уверена, Найлу это знакомо, – заметила я.
Он кивнул.
– Как-то раз мы с Максом обсуждали это. К счастью, Найл теперь с этим разобрался. Но вот что странно, – продолжал он и смущенно улыбнулся мне, – и прости, что разговор сворачивает на ужасную тему про бывших жен, но отношения с Бекки всегда ощущались предсказуемыми, пока она ни с того ни с сего не ушла. Я думал, мы были счастливы. По крайней мере, я был. Представь себе, насколько глупо я себя чувствовал, ведь я даже не заметил, что она была несчастна.
Ко мне пришло удручающее понимание, о чем именно он говорит: был ли он заинтересован в них или нет, отношения в любом случае были обречены. Его первая любовь казалась такой счастливой, но таковой не была. А все произошедшее потом было разговором на языке, которого он просто не знал.
Я уже открыла рот, чтобы как-нибудь успокоить его, сказать, что это просто жизнь и в ней случается всякое, что не все женщины такие, как Бекки, и что есть немало среди нас тех, у кого порядок в голове и в чувствах и они могут быть честными, как вдруг пронзительный вопль прервал меня.
Звук настолько сильно отличался от обычной пожарной сигнализации, что целую секунду первобытная часть моего мозга орала: «БЕГИ В БОМБОУБЕЖИЩЕ!», но Дженсен взял меня за руку, потянул за собой и спокойно вышел из ресторана по указанному маршруту эвакуационной лестницы.
И действовал так уверенно, что можно подумать, он изучил план эвакуации еще до того, как мы сели за стол. Он не только встал и пошел, словно ждал сирену, он еще знал, куда именно идти. Мне захотелось вручить ему мартини, а потом воплотить в реальность фантазию о сексе на одну ночь с Джеймсом Бондом.
К звукам сирены добавились удивленные и тревожные крики, сквозь которые пробивались просьбы официантов, выводящих людей на улицу: «Всего лишь небольшое возгорание на кухне. Нет причин для паники. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие».
Как оказалось, эвакуационный выход привел нас за ресторан, прямо на вершину холма, откуда открывался вид на виноградники. Закат давно миновал, и лозы казались темным лабиринтом из веток и листвы. Дженсен выпустил мою руку, тут же убрал свою в карман и огляделся по сторонам. В конце рядов и в самом центре виноградника находилось какое-то небольшое строение, наверное, сарай.
– А что там такое, как думаешь? – спросила я у Дженсена, указывая в ту сторону.
Уилл с Ханной проскользнули мимо пожилых джентльменов, находящихся на грани истерики, и подошли к нам.
– Я думаю, местные работники там обедают, – предположила Ханна. – Я бы так и делала. Какой красивый вид.
Мы отошли вперед, уступая место тем, кто выходил на улицу.
Уилл помотал головой.
– А я считаю, это местный Трахосарай.
– Думаю, они там хранят мелкий сельхозинвентарь, – разумно предложил Найл, и все мы посмотрели на него, а Уилл фыркнул.
Позади нас сновали официанты и персонал, они пытались убедить посетителей, что ситуация под контролем и трапезу не придется прерывать на неопределенный срок.
Но пока нас выпроводили сюда.
– Хочу пойти посмотреть, – сказала я.
– Вперед, – подбодрил меня Уилл.
– Пиппа… – начал Дженсен, но я повернулась к нему с широкой улыбкой.
– Я тебя обгоню! – крикнула я и шагнула с бетонного пола патио на мягкую землю, оставив за спиной ошеломленное молчание.
Это потрясающе – чувствовать ветер, как он, холодный и резкий, хлещет по щекам. Впервые в жизни, спасибо пино нуар, я легкомысленно представила, что участвую в настоящей гонке, активно работая руками и чувствуя, как земля проминается под ногами и отлетает назад.
Я услышала четкие шаги, и вот показался Дженсен. Он сбавил скорость, удивленно посмотрел на меня, но его тяга к соревнованиям явно победила. Он промчался до сарая, повернулся и дождался, пока я финиширую, задыхаясь и громко хрипя.
Замерев, Дженсен молча смотрел на меня, пока я восстанавливала дыхание.
– Какого черта это было? – с полуулыбкой спросил он. – Думал, ты не бегаешь.
