Даже не взглянув в мою сторону, серьезно, самый что ни на есть настоящий мужчина, занятый важным делом, Дженсен поднял топор над правым плечом и одним тяжелым ударом вколотил его в бревно. Звук эхом разлетелся в стороны, вспугнув стайку птиц с соседнего дерева.
– Черт возьми, я чувствую себя мужиком, – удивленно рыкнув, он засмеялся и, вытащив топор, занес его для следующего удара.
Под его белой футболкой отчетливо прорисовывались напряженные мышцы спины, когда он снова обрушил топор на бревно. Ханна прыгала рядом со мной и громко восхищалась братом, но мое внимание было безраздельно приковано к Дженсену. И к его спине.
К спине, которую я царапала ногтями, когда он трахал меня вчера, прижав к дереву.
К спине, которую я намыливала вчера ночью в ванне.
К спине, покрытой потом, когда этим утром в постели он двигался на мне.
– Пресвятая Дева Мария, Матерь Божья, – прошептала я. Я гений.
– Я начинаю переживать за здоровье Пиппы, – сквозь смех заметил Найл. – Кто-нибудь умеет делать искусственное дыхание?
Тут Дженсен остановился и посмотрел на меня через плечо. У него на лбу выступил пот. Он хищно улыбнулся и прищурился, когда заметил выражение моего лица.
Именно с таким взглядом он пару ночей назад швырнул меня на кровать и не спеша подполз ко мне.
– Теперь ты! – пропела Руби своему мужу, и Дженсен, растрепанный и раскрасневшийся, передал топор Найлу.
Уилл взял полуметровое полено, которое отколол Дженсен, и поставил его для Найла, с выражением завистливого восторга.
Дженсен подошел и встал рядом со мной, подозрительно близко. И тут я уловила чистый запах его пота, смешанный с лосьоном после бритья. Ну и проходимец. Я ведь сама ему пару дней назад на прогулке призналась, что люблю, как он пахнет.
– А ты опасен, – прошептала я.
– Я? – невинно переспросил он и даже не повернулся в мою сторону. – Это ты хитрой манипуляцией затащила всех сюда рубить дрова.
Польщенная, я скрестила руки на груди.
– Просто я умная.
– Больше подходит эпитет «злой гений».
– Тебя ждет довольно большая поленница…
Повернувшись ко мне, Дженсен со смехом зажал мне рот ладонью. Потом наклонился и прошептал:
– И развратная.
– И тебе это нравится, – пробормотала я, не отнимая его руки.
С этим спорить он не стал, поцеловал меня в лоб с наигранно суровым выражением лица и у брал руку.
В этот момент топор поднял Найл, и к раем глаза я увидела, что Руби реагирует на него точно так же, как я на Дженсена, когда ее муж одним ударом идеально разрубил полено надвое.
– Тут явно срабатывает какой-то инстинкт, – одобряюще кивнув, заметил Уилл. – После этого нам нужно побороться или отправиться на охоту… – он замолчал и посмотрел на Ханну, которая, обняв его за талию, посмеялась над ним. – Хотя уже неважно: я успел купить лосося к ужину.
Расправляясь с несколькими поленьями, Уилл без остановки твердил, что рубка дров у него, наверное, в крови и что он никак не может остановиться.
– Потрясающий способ провести день! Думаю, нашу первую малышку нужно назвать в честь Пиппы, – слегка запыхавшись, сказала Ханна.
Бросив топор, Уилл повернулся к ней.
– Хочешь начать насчет малышки прямо сейчас?
Она радостно завизжала, когда он закинул ее себе на плечо и понес в дом.
Уход Найла и Руби был менее картинным. Он просто взял ее за руку и, слегка улыбнувшись мне, тихо сказал:
– Прошу нас извинить… – после чего повел ее в дом.
Дженсен повернулся ко мне и не спеша зааплодировал.
– Твой коварный план сработал.
– Коварный? – многозначительно посмотрев по сторонам, переспросила я. – У нас не только появились свежие дрова для камина, но все займутся послеполуденным сексом.
– Все? – подойдя ближе, спросил он. Из-за пота футболка прилипла к его груди, и я положила руку на это место.
– Ну ладно… Может, и не все.
Он наклонился и слегка прикоснулся к моим губам своими. И если тихий и со сдержанным юмором Дженсен еще не в полной мере заставил меня его обожать, то дело завершил этот нежный и полный надежд момент.
– В твою комнату или в мою?
В ответ я засмеялась.
– Мы здесь уже три дня. Зачем нам еще одна кровать?
* * *
В коттедже было четыре спальни: две большие и две поменьше, но тоже с двуспальными кроватями. Дженсен оставил свой багаж в меньшей из этих двух, и больше мы в этой спальне не появлялись. Я не знала, как это объяснить, но мы просто взяли и влились в эти будни как любовники рядом с его близкими друзьями и моей любимой Руби. В брак мы больше не играли, как и не обманывали себя, что после отпуска что-то продолжится, но на случайный секс вдали от любопытных глаз это тоже не было похоже. Это правда: нас действительно по умолчанию считали парой, но теперь это выглядело естественно.
Он целовал меня в присутствии сестры.
Держал меня за руку во время прогулок, словно мы вместе уже долгие годы.
И даже в отсутствие Бекки и любых других причин для притворства Дженсен ни от кого не скрывал, что всю неделю мы спим в одной кровати. Всем все было понятно – без вопросов и объяснений.
Наступил наш последний вечер. Сидя в большом кожаном кресле в гостиной, Дженсен притянул меня к себе на колени, а я почувствовала глухую пульсирующую боль в груди – при мысли о сборе вещей и отъезде в Бостон, чтобы провести там последнюю неделю отпуска. Мы так и сидели: я свернулась калачиком у него на коленях и смотрела в окно, а он читал под аккомпанемент потрескивающих дров в камине.
– Ты такая тихая, – прервал молчание Дженсен. Он положил книгу на стол рядом, взял стакан виски и отпил.
Когда он сглотнул, я потянулась и поцеловала его пахнущие скотчем губы.
– Просто задумалась.
– И о чем задумалась? – он поставил стакан на столик и посмотрел мне в глаза.
Я прильнула к его плечу и почувствовала, как он скользнул руками под меня и притянул ближе. Мне хотелось сказать, что я думала о нем и о нас, о том, как хорошо мне было и как не нравилась мысль о возвращении домой. Но это не совсем так.
Я понимала, что мы с Дженсеном жили в своем мирке, и в реальной жизни так уже не будет. Да и не могло быть, если честно. Было бы здорово, если бы наши жизни не были так прочно привязаны к карьере и достижениям. Было бы здорово, если бы можно было думать о невозможном, например, что Дженсен не так одержим работой и рад сбегать со мной в такой домик в глуши на каждые шесть из двенадцати месяцев, возвращаясь в реальный мир, только когда мы устанем от булочек с вареньем и бесконечного секса. Было бы здорово, если бы у меня вообще была возможность сбежать на шесть из двенадцати месяцев.
