Испуганные люди поспешно расступились, пропуская халифа вперёд, к последнему проходу, расчищенному накануне. Держась за верёвки, они отступили вниз галереи, и на узкой ступени перед квадратным лазом не осталось более никого.
Аль-Мамун оглянулся назад. Огромные плиты галереи поднимались куда-то вверх. Света факелов едва хватало, чтобы рассмотреть потолок. Начало галереи терялось далеко внизу во мраке. Он стоял на этой узкой ступени, как на мосту Ас-Сират, разделяющим пока что ещё неосознанные для него пределы.
61 Там, внизу, остались сорок шесть лет его жизни. Здесь, впереди, его ждала неизвестность… Держа перед собой чадящий факел, он начал медленно ползти по низкому коридору, ведущему к самому центру пирамиды. Наконец он смог выпрямить спину. Тишина и мрак обступили его со всех сторон. Языки пламени выхватывали из темноты тяжелые гранитные стены. Медленными шагами, стараясь не потревожить белую пыль на плитах пола, он двинулся вглубь помещения. В нём боролись два желания. Одно из них – поскорее подойти поближе. И второе – так же быстро развернуться и уйти.
Впереди был Саркофаг. Слово, которое у греков означает Пожиратель Плоти. Крышки на нём не было. Он почти был уверен в том, что увидит. Дальше можно было не идти. Но он всё же сделал шаг, поднял факел и посветил внутрь. Как только свет от факела проник за стенки саркофага, всё помещение погрузилось в непроглядную тьму. Аль-Мамун почувствовал над собой давящую тяжесть камня. Время и дыхание остановились. Не было ничего вокруг: ни событий прошлого, ни биения сердца в настоящем, ни предчувствий будущего, ни людей, в страхе ожидающих у входа, и даже причина, по которой он был здесь, вдруг показалась ему незначительной…
Из глубины саркофага на него смотрела пустота, пожирающая свет и воздух. Он ясно видел, как тонкие нити света срывались с пылающего факела и пропадали в гранитном чреве саркофага. Мысли в его голове уже не принадлежали ему. То, чем он дышал, уже не было воздухом. Невидимые прежде волны материи проникали с поверхности пирамиды через сделанный им туннель, поднимались по тёмным узким коридорам, и становились здесь необычайно осязаемыми, перед тем как исчезнуть в небытие саркофага. Мимо него проносились обрывки фраз и воспоминаний, мелькали события и лица. Он плыл по течению этой реки, и она заканчивалась здесь, на дне гранитного водоворота. Ему показалось, что ещё немного – и он сам, подхваченный этим течением, окажется внутри каменной ложи. Тяжесть гранита затягивала, не давала уйти. Факел в его руке начал искрить, пламя становилось неровным…
Как вдруг халиф отпрянул назад. В замешательстве и смятении он ещё долго стоял, неотрывно глядя на каменное сердце пирамиды. Затем он почувствовал, что в его крепко сжатой ладони что-то есть. Он поднял руку и увидел небольшую горсть песка. Это было всё, что лежало на дне саркофага. Он не мог вспомнить, как песок оказался в его руке, когда и зачем он его поднял. Он опустил руку, и тонкие песчаные струйки медленно посыпались вниз…
Секунды превращались в минуты, минуты становились часами, дни сменяли ночи, мелькали столетия и эпохи, камень превращался в песчинки… Время текло между пальцев обратно на дно саркофага. Свершилось. Он всё понял. Он не ошибся с выбором места. Это был вопрос, который он сам себе задал и сам же на него ответил:
– И это всё, Учитель? Только песок?
– Да, мой мальчик. Мы не нашли там ничего…
На рассвете
«Скажи: ищу убежища у Господа Рассвета
от зла того, что сотворил Он,
от зла ночной темноты,
когда она всё покрывает…»
(Коран, сура 113 «Рассвет»)
«Я сын утренней зари
и над горами воспаряю.
Лишь только я сорву покрывало,
вы меня узнаете!»
(Сухейм бин Васил аль-Риахи)
Наилучшей частью ночи является её середина. Это ещё не рассвет, но уже и не мрак. Это уже не власть тьмы, но ещё и не сила света. Казалось, что кризис миновал. Тщательный осмотр Мечети ни к чему не привёл. Никто так и не был обнаружен. Неизвестные злоумышленники, скрывшиеся в туннеле, судя по всему, погибли под завалом. Казалось, что с наступлением рассвета ситуация ещё более нормализуется. Днём весь комплекс Мечети и прилегающие к нему районы вновь будут самым тщательным образом зачищены. Ремонтная бригада займётся восстановлением внутреннего двора и Колодца. При свете дня проще будет и понять, что же на самом деле случилось.
Пора было делать какое-то заявление. Масштабы происшествия были слишком велики для того, чтобы пытаться скрыть или отрицать их последствия. Так или иначе, но сотни тысяч людей в Мекке стали очевидцами этих невероятных событий, и теперь требовалось как-то их объяснить и преподать миру в нужном свете. Советники принцев и министр информации решали, кто появится перед телекамерами у Каабы. Трансляцию решено было вести именно с этого места, чтобы однозначно развеять любые домыслы и сомнения относительно сохранности Мечети.
– Что, если сам Король прибудет сюда и выступит с обращением?
– Нет, исключено. Ни разу за всю историю государства Король не выступал с подобными заявлениями. Это только послужит ещё одним доказательством того, насколько всё было плохо. Нет, невозможно! Ещё и по той причине, что в данный момент это крайне опасно. В 1935 году Ибн Сауда уже пытались убить у Каабы, так что не стоит сейчас создавать условия для повторения той ситуации.
62 В подходящее время Король, разумеется, скажет своё слово, но только когда мы полностью во всём разберемся и обеспечим стопроцентную безопасность.
– Тогда принц Султан?
– Да, пусть будет он. Он хорошо известен всему миру, обладает даром убеждения и красноречив. Он уже здесь, готовьте текст обращения. Акцент на ключевые моменты: причиной взрыва стали технические неполадки, никто не пострадал, эвакуация была вызвана заботой о безопасности паломников, нет никаких оснований для беспокойства, Масджид Аль-Харам снова будет открыта для посещения в ближайшие часы.
