– Мы успеем, верь мне. Ещё две-три минуты. Если до сих пор нас не сбили, значит, они заметили слишком поздно.
– Но как? Как они вообще узнали? Ты же говорил, что они не могут увидеть нас на радаре?
– Я и сам не пойму. Если нас засекли, значит, на борту должен быть какой-то источник сигнала, выдающий самолёт. Не понимаю, что это может быть, мы всё отключили ещё на земле. Абсолютно всё. На самолёте нет ни одного неучтённого передатчика. Точно нет.
Мансур вдруг замолчал и через некоторое время тихо сказал:
– Если только мы не принесли его с собой. Свет его был виден…
– О чем ты? Какой свет?
– Забудь. Уже неважно. У нас кто-то на радаре. На встречном курсе…
Рашид на полной скорости поднимал свой вертолёт в ночное небо. Здесь, за штурвалом мощной боевой машины, он чувствовал себя на своём месте. Погоня за призраками на земле и даже под землёй, которой он был занят в течение последних дней, уступила место открытому бою. Теперь он один на один со своим противником, между ними нет больше препятствий, и сейчас только воля Аллаха решит, кому из них жить, а кому – умереть. Он с сожалением подумал, что тридцать лет назад у правительства не было возможности использовать боевые вертолёты. С их помощью было бы намного проще подавить мятежников, засевших в Мечети. Но тогда над Меккой кружил только один гражданский вертолёт, и то пилотом там был американец, принявший ислам.
Генерал быстро обдумал направление удара. У него не было ни одной ракеты, только пушка, и та с ограниченным боезапасом. Военно-транспортный самолёт значительно превосходил «Апач» в скорости и заслужил себе репутацию крайне непривередливой и живучей машины. Этот с виду неповоротливый и неподъёмный грузовик, оснащённый четырьмя двигателями, мог сесть и взлететь откуда угодно. Как-то раз он даже приземлился на палубе авианосца. В данной ситуации остановить его можно было только при точной лобовой атаке, иначе не останется времени на разворот и скорости на преследование. Пытаться поразить двигатели было бессмысленно. Нужен всего лишь один точный, прицельный удар по кабине пилотов, только так можно сразу уничтожить экипаж и добраться до ёмкости с горючим. Но Рашид понимал, что это непросто будет сделать из пушки, предназначенной для уничтожения наземных целей, особенно с учетом того, что ей потребуется почти десять минут на охлаждение после интенсивной стрельбы.
Генерал включил рацию:
– Неопознанный борт! Вы нарушили границу Священной территории! Любые полёты здесь запрещены без особого разрешения. Немедленно назовите себя и покиньте запретную зону!
Никакого ответа. Точка на радаре продолжала двигаться в прежнем направлении, расстояние между двумя машинами стремительно сокращалось.
– Повторяю – немедленно покиньте пределы запретной зоны или вы будете сбиты!
И тут на линии горизонта он увидел летящий прямо ему навстречу силуэт самолёта. От слов больше не было пользы. Он знал, что тот, кто сейчас за штурвалом «Геркулеса», всё равно ему не ответит и никогда не развернётся. Генерал также знал, что он будет делать, если его снаряды не достигнут цели. Тогда её сможет остановить сам вертолёт…
Генерал выровнял машину и тщательно проверил прицел. Второго шанса быть не могло. Сейчас или никогда… И он нажал на курок.
30-миллиметровые снаряды легко, как бумагу, прошили фюзеляж и ударились о стальной бак с топливом. Второго пилота вместе с креслом буквально разорвало на части; в разбитую кабину ворвался мощный поток воздуха. Мансур, всё ещё не веря в происходящее, продолжал удерживать штурвал одной рукой – второй руки уже не было, её оторвало снарядом. «Дай мне силы… Дай мне силы сражаться… У меня ещё осталась одна рука, и она ещё может держать оружие!» – шептали его пересохшие губы. Но он так ничего и не услышал в ответ. Теряя сознание и захлебываясь в крови, он успел только произнести: «Воистину все мы принадлежим Богу, и к Нему мы вернёмся…» В ту же секунду у него за спиной взорвался бак с горючим, и свет огромного пылающего факела озарил предрассветное небо, немного опередив первые лучи восходящего солнца. Тьма окончательно исчезла, и у предметов появились тени. Все, кто был на земле, с ужасом и облегчением смотрели, как одно, настоящее солнце, всходило, а другое, рукотворное, – падало вниз…
То, о чём говорил Мансур, свершилось – ему удалось зажечь ослепительный свет, видимый за несколько дней пути от Мекки; свет, озаривший не только вершины гор, но и проникший глубоко под землю, где его смог увидеть умирающий Саид; свет, окончательно прогнавший темноту и страх ночи. Последней ночи.
И в тот момент, когда пылающие обломки самолёта со страшной силой врезались в землю, за тысячу миль и за тысячу лет от этого времени и от этого места – а может быть, прошла всего лишь тысяча и одна ночь? – угасший было факел вновь озарил пустоту каменного сердца пирамиды, и последняя, согретая теплом ладони песчинка, упала на гранитное дно саркофага. То, что должно было случиться, – случилось. И если бы кто-нибудь в этот момент поднял голову и посмотрел наверх, то он бы с удивлением заметил, как застывшие до этого неподвижно стрелки на высокой Часовой Башне внезапно дрогнули, и время снова пошло вперёд. Минуты дополняли до часа, часы превращались в дни и ночи, вновь замелькали столетия и эпохи, время возникало из ниоткуда и уходило в никуда…
Так закончилась эта ночь и наступило утро следующего дня.
Утро следующего дня
И наступило утро. После этой ночи солнце взошло чистым, без лучей, мягко красным. Свет его был нежным, не ослепляющим, подобно полной луне в безоблачную ночь.
Как и было предсказано, звёзды в эту ночь не падали с неба. А то, что всё-таки достигло земли, уже никому не могло причинить вреда. Обломки самолёта упали на безлюдной окраине города, никто не пострадал, и там уже работала следственная бригада и пожарные расчёты.
Остатки страха и нервного напряжения всё ещё диктовали принятие чрезвычайных мер. Принц, проведший всю ночь в кризисном центре, пока не собирался его покидать. Это могло показаться странным, но только сейчас, когда угроза миновала, пришёл настоящий страх и отчаяние. Все внезапно поняли, как близко они стояли от края бездны, и какие ужасные последствия могли быть у этого дела. Но не осталось ли ещё какой-либо угрозы? Что, если люди из туннеля смогли выбраться наружу, и это ещё не конец? Принц требовал ужесточения мер безопасности:
– Переверните вверх дном весь этот город! Не выпускать ни одного человека без тщательной проверки. Раскопайте этот проход, даже если он будет вести до самого центра Земли! Они нужны мне живыми или мёртвыми! Сообщайте о любых изменениях, что бы ни произошло.
– Все меры уже приняты, люди задействованы. Вы просили найти принца Султана, он ждёт вас.
– Мы будем говорить в моей машине, пригласите его туда.
В разговоре двух принцев на первый взгляд не было ничего необычного – молодой слушал с почтением, изредка склоняя голову в знак согласия, а старший говорил спокойно и размеренно, как будто и не пришлось ему пережить напряжение и лихорадку предшествующей ночи:
