Потом караванщик заплакал горьким плачем, и мы убедились, что погибаем несомненно, и каждый из нас простился со своими друзьями и сделал завещание на случай, если они спасутся. Но наш господин не боялся и приказал нам идти к этой горе, ибо было в его мыслях узнать её тайну. И мы не заснули в эту ночь, а когда настало утро, мы отправились к той горе. Но прошел весь день, а мы всё кружили вокруг горы и не могли приблизиться к ней, так как размеры её были весьма велики, и зрение обманывало нас в расстоянии до неё. И некоторые из нас пропали в пути, не дойдя до места, а другие спаслись. Но те, что спаслись, не знали друг о друге, так как тьма и ветер разнесли их по разные стороны. Вот что было с нами, когда господин приказал нам идти на юг…
Но ещё труднее оказалась наша работа у каменных гор. Господин заставил нас работать без сна и отдыха, чтобы отворить горы. И руки наши утомились, и плечи устали. Спасаясь от песчаной бури, мы укрылись в могиле древних, что построили эти горы при начале времён. Старший из нас вознёс хвалу Всевышнему за спасение. Он сказал: «Мы избежали бури, но не избавились от страха перед демонами.» Он попросил у Всевышнего милости и защиты от джиннов, живущих в недрах каменных гор.
Среди нас был один ученый человек, сведущий в древних языках и обычаях. Он прочитал нам имя хозяина усыпальницы. Это было имя начальника жрецов Персенебу – «Того, которого знал лично царь». Его изваяние сохранилось нетронутым, ровно как и статуя его жены. А на стене яркими красками была изображена его дочь с цветком лотоса в руках. Многие из нас в ту ночь услышали во сне голос, сказавший, что сделанное нами принесёт только беды. Когда же настало утро, и буря утихла, то, выйдя из гробницы, мы закрыли вход в неё, чтобы наши страхи остались в ней навсегда. Мы также осмелились просить нашего господина закрыть и сделанный нами проход в тело каменной горы, чтобы джинны из этой горы не преследовали нас по следу, но повелитель был непреклонен. И этот знак запомнился мне тогда…»
– Вот здесь и был начертан этот символ – квадрат в треугольнике. – пояснил Джон и продолжил:
«И снова мрак окутал небо, и среди гор поднялись песчаные столбы и вихри. Погонщик просил господина: «О, тот, кто заслуживает доверия! Сделай так, чтобы камень на твоей руке указал нам дорогу! Пусть его свет разгонит тьму ночи!» Но господин произнёс слова: «Камень сделал своё дело и должен исчезнуть…», и мы отправились в путь, находя дорогу лишь по редким звездам… Те из нас, что сбились с пути, присоединились к тем, кто уже лежал в гробницах. А что до меня, то Аллах великий спас меня, так как ему угодны были мои несчастья, пытки и испытания, и я сел на верблюда и нашел дорогу, ведущую прочь от этих гор, и поспешил уйти от них. И тогда я произнёс имя Аллаха великого…»
Джон отложил в сторону свой блокнот и протёр очки.
– Ну вот, собственно, и всё! На этом повествование обрывается, и мы так и не узнаем, что же случилось с рассказчиком, – сумел ли он добраться до обитаемых мест на своём верблюде, или же пески пустыни поглотили его без остатка. Что скажете?
– Уж больно всё напыщенно и витиевато. Это действительно какая-то сказка!
– Неудивительно. Особенность арабских документальных источников как раз и заключается в том, что они во многом поэтичны и иносказательны. Если бы не эти поэмы и предания, то многие события тех времен были бы нам вообще неизвестны. Где в средневековых западных хрониках вы найдёте такое же обильное поэтическое цитирование, как в арабских документах? Да нигде. А здесь, на Востоке, даже серьёзное официальное повествование нередко может называться, к примеру, «Жемчужное ожерелье событий», «Символ счастья и славы» или же «Блеск метеора» Но наш документ, разумеется, есть сказка. Все эти байки о печени кита и о роге дьявола, всадник на медном куполе, джинны из горы, сорок дней скитаний по пустыне… Сорок – вообще характерная для Востока цифра. Если разбойников, то сорок. Если война, то длиться она будет сорок лет, ни больше и ни меньше. Что ещё вы хотели от сказки? Можно было бы спокойно о ней забыть, если бы не одно, внезапно обнаруженное обстоятельство…
Человек по имени Персенебу, о котором есть упоминание в документе, действительно существовал, и его гробница и сейчас расположена невдалеке от пирамиды! Вот только открыта она была намного позже – через несколько лет после того, как на аукционе был продан этот документ! До этого гробница была совершенно неизвестна! И в ней есть и имя «Того, кого лично знал царь», и эти рисунки на стенах, и дочь Персенебу с цветком лотоса… Поразительно! Ведь всё это было скрыто в толще скалы до недавнего времени! А это означает, что наш документ никак не может быть выдумкой или подделкой! Его автор действительно провёл ночь в той скальной гробнице тысячу двести лет назад в поисках убежища от песчаной бури. Пусть изложение событий и грешит некоторым перебором, но это скорее претензии к стилю. А вот угадать или выдумать такие подробности рассказчик никак не мог – он действительно был там! А раз так, то мы можем с определённым доверием отнестись и ко всему документу в целом.
И тут наша сказка стала принимать вполне реальные очертания. Обнаружилось много чего интересного. Для выяснения всех обстоятельств пришлось изучить массу документальных источников, прежде чем стало понятно, какая тайна скрывается между этих строк.
Здесь, джентльмены, нам предстоит познакомиться с основным действующим лицом во всей этой истории, если можно так сказать, – с нашим главным героем, тем самым господином, который возложил на своих подданных нелёгкую задачу по открытию каменных гор…
Джон умел делать паузы в нужном месте. Как ловкий фокусник, дразнящий публику ожиданием чуда, он тонко чувствовал настроение аудитории и не торопился вытаскивать кролика из шляпы. И хотя вся аудитория состояла из одного только Виктора, казалось, что ему не составило бы никакого труда держать в напряжении и целые толпы слушателей. Виктор сгорал от нетерпения узнать, кто же сейчас явится перед ним в качестве главного персонажа, что это будет за человек и каково будет его имя. Доведя паузу до состояния высшей степени загадочности и неопределённости, Джон лукаво прищурился и продолжил свой рассказ:
– Уверен, что имя, которое я сейчас назову, не скажет вам абсолютно ни о чём. В отличие от Наполеона или Александра Македонского, этот человек не удостоился чести попасть на страницы учебников истории. Его имя и дела известны, пожалуй, только узкому кругу историков-востоковедов. А поскольку с недавних пор я почти что историк, – рассмеялся Джон, – то и возьму на себя смелость представить вам эту незаурядную личность.
Итак – Абдаллах Аль-Мамун, седьмой халиф из династии Аббасидов. Повелитель правоверных, реформатор, политик, покровитель наук, ценитель искусств, а также жестокий и беспощадный правитель, не пощадивший даже собственного брата на пути к власти. На первый взгляд – типичный портрет деспотичного правителя, дошедший до нас из глубины веков; этакий образованный, но в то же время коварный и вероломный восточный царь, персонаж из сказок «Тысячи и одной ночи». Тут мы, кстати, нисколько не ошиблись: и он сам, и его брат Аль-Амин, и его отец, прославленный халиф Гарун Аль-Рашид, стали героями нескольких занимательных рассказов в сборнике «Тысячи и одной ночи». Такое уж тогда было время – люди больше, чем сейчас, верили в сказки… Многие события из его жизни нам, европейцам, живущим в двадцать первом веке, будет трудно или даже невозможно понять. Это не только тысяча двести лет, разделяющих нас по времени, но и совершенно другая культура, религия, восприятие мира. Труднее нам ещё и оттого, что мы уж слишком очарованы тем таинственным покрывалом сказки, небрежно накинутым рукою последующих поколений на всё то блистательное время, когда посреди песков возникали шумные города; утопающие в роскоши дворцы были средоточием богатства и славы; а вдали от посторонних глаз, в тени гарема, плелись изысканные и коварные интриги…
