Тишина багдадской ночи, благородные халифы и мудрые визири, тусклый свет медной лампы, невероятные похождения Синдбада – всё это было, конечно же, только на страницах книги. В повседневной реальности, которая случается порой куда более изощрённее любой сказки, всё обстояло намного прозаичнее и приземлённее. Для рядового жителя Багдада, перенёсшего целый год осады и невиданные разрушения города во времена «Войны между братьев», деяния халифов представлялись куда менее возвышенными и благородными.
Если отбросить романтический образ мудрого и просвещённого правителя, воспетый на страницах «Тысячи и одной ночи», то мы увидим, что все двадцать лет правления Аль-Мамуна были сплошной чередой военных походов и карательных экспедиций. Волнения и мятежи были обычным явлением для тех дней. Беспокойные соседи, внутренние враги, религиозные противоречия – всё это требовало жёсткой абсолютной власти. Используя эту власть, ему удалось вновь объединить арабский халифат, расколотый надвое гражданской войной. Войной, в которой ему пришлось противостоять собственному брату, Аль-Амину. Хотел он того или нет, но даже смерть его брата не положила конец противостоянию. Должны были пройти ещё долгие годы, прежде чем мир снова воцарился в Багдаде. Покончив с войной, он направил свои силы на возвращение империи былого могущества. Завоевательные походы арабов к тому времени уже давно прекратились, и Аль-Мамуну с трудом удавалось сдерживать свои границы в существующих пределах. Один поход следовал за другим; на смену гражданской войне пришёл священный джихад против неверных византийцев.
Но было бы неправильно думать о нём только как о жестоком и властном самодержце, хотя и этого никак не отнять. К счастью, в его характере не было той страстной необузданности и маниакальной деспотичности, переходящих порой в бесцельную жестокость, столь свойственных многим из его современников. Скорее наоборот – в большинстве своих поступков халиф был весьма кротким и добросердечным правителем, насколько это вообще было возможно в те времена. А времена были не из лёгких. В небе господствовали ястребы, а голуби не жили долго. Взять хотя бы его прадеда, халифа Аль-Мансура, печально известного своей ужасной коллекцией мумифицированных тел. После смерти основателя династии в комнате, ключ от которой он всегда носил с собой, обнаружился целый склад из высушенных тел его заклятых врагов – алидов
13. Поражает даже не сама чудовищность деяния, а системный подход к истреблению – у каждого трупа, от старика до младенца, в ухе была табличка с точным указанием его имени и родословной.
Среди многочисленных представителей породившей его династии, большинство из которых прославились своими дурными качествами, Аль-Мамун стоит как бы особняком, во многом благодаря выдающимся научным деяниям. «Передают также, что не было среди халифов из потомков Аль-Аббаса халифа более сведущего во всех науках, чем Аль-Мамун. И было у него каждую неделю два дня, когда он устраивал диспуты ученых, и садились в его присутствии состязающиеся, из числа законоведов и богословов, по разрядам и чинам…» Конечно же, халиф не мог быть учёным в прямом смысле этого слова, он всего лишь мудро и прозорливо покровительствовал наукам в то время, когда другие ему подобные предавались безделью или погружались в болото чувственных наслаждений. Надо было иметь твёрдый характер и подвижный ум, чтобы, обладая неограниченной силой и властью, избежать пустого времяпровождения и заставить себя проявить качества истинного властелина. Только весьма образованный и просвещённый человек мог бы оставить о себе память не только в официальной истории, но и в устных преданиях. Именно в этом качестве халиф и был прославлен в сказках «Тысячи и одной ночи», в рассказе «Про учёного человека и халифа Аль-Мамуна».
Его интересы были весьма разносторонними: математика, астрономия, философия. Само то время предполагало появление таких людей. В этом смысле это был поистине «золотой век» арабского халифата. Процветающий Багдад стал желанным местом для учёных и поэтов со всего Востока. В нём сумело найти себе приют и получить должную оценку наследие античной Греции, оказавшее несравненное влияние на весь средневековый мир. Ещё до прихода арабов сирийские монахи тщательно и кропотливо переводили и переписывали сочинения греческих математиков, философов и естествоиспытателей. Когда арабы потянулись к просвещению, то в первую очередь нашли себе применение медицинские знания, ради которых правоверные халифы готовы были даже допустить к себе врачей христианской веры. Почти у всех аббасидских халифов были приняты лекари-христиане, получавшие за свои труды щедрые воздаяния. В отдельных случаях суммы доходили до миллионов – что ни говори, хороший пример взаимовыгодного сотрудничества двух религий!
И в предшествующие времена покровительство наукам и искусствам широко было принято у правителей Востока. Но выдающейся заслугой Аль-Мамуна следует признать то, что при нём получили поддержку и развитие те области знаний, которые были далеки от повседневных потребностей двора и не сулили осязаемых материальных выгод. Положим, медицина была нужна всем, а вот астрономия или математика всё ещё рассматривались как причуда или занятное упражнение для ума. Ещё более странным, если не сказать – подозрительным, казалось занятие философией, предмет которой, по понятным причинам, был не совсем одобряем в закрытом для вольномыслия набожном обществе. Открыть дорогу к изучению трудов языческих мыслителей, впервые перевести на арабский язык сочинения античных авторов – всё это могло бы осуществиться только с покровительства и при участии понимающего властелина, каким и был Абдаллах Аль-Мамун.
Но просвещение и науки уже не могли остановить процесс разложения халифата. Арабы ещё не знали, что их мир стоит почти у края пропасти. Они всё ещё принимали свою силу как доказательство правоты и избранности своих мировоззрений. Двести лет победоносного шествия ислама воплотились блистательным итогом в романтической эпохе Аль-Мамуна, на улицах процветающего Багдада, в сказаниях «Тысячи и одной ночи». Если и можно обозначить ту границу, разделяющую период расцвета и последовавший упадок, то она, без сомнений, пролегала именно в это время.
В ту эпоху сформировались многие принципы и положения исламского общества, которые действуют и поныне. Но всего лишь через пару десятков лет после смерти Аль-Мамуна империя стала ослабевать и неизбежно клониться к упадку. Зависимость последующих халифов от наёмной армии, возросшая сила тюркских военачальников и невозможность обеспечить должный порядок наследования в конце концов привели к падению династии и расколу исламского мира. Халифы стали игрушками в руках преторианцев, по воле генералов один за другим менялись они на троне. Грозное имя «Повелителя правоверных», некогда вселявшее страх на соседние народы, стало не более чем номинальным титулом, не имеющим реальной власти. Некоторым не удавалось удержаться у власти даже и дня! Воистину можно было сказать – халиф на час! Кто нашёл свою смерть в изощрённых пытках, кого ослепили, кого обезглавили, – пожалуй, те из них, которых попросту умертвили, могли бы быть по-настоящему благодарны судьбе за такое обстоятельство! Унылым и безрадостным списком проследовали они на протяжении сотни лет, повергая халифат во всё больший упадок. Вновь наступили времена войны каждого против всех, времена заговоров, переворотов и жестокой борьбы за власть.
