Наверное, таким же вопросом мог озадачиться и будущий первый король Саудовской Аравии, Ибн Сауд, когда его верные воины-мусульмане отбили у турок небольшой городок Хофуф на востоке Аравии. Всего лишь три сотни воинов, почти без кровопролития и потерь, сумели одержать победу над пустынной областью, под которой, как потом оказалось, лежала четверть всех мировых запасов нефти. Никогда в истории человечества обладание столь ценным ресурсом не доставалось победителю так легко и просто. Но в то время никто и не знал, какие богатства миллионы лет были скрыты под этими песками.
А там была Нефть. Дар и проклятие пустыни. Кто бы мог подумать – мировая скважина! Когда из «счастливой семерки»
47 хлынули первые баррели нефти, никто и предположить не мог, чем это обернётся для Аравии и для всего мира. Искали-то воду…
А нашли ещё один шанс задержаться на страницах истории. Один раз Всевышний уже давал им возможность встать высоко над всем миром. Этой возможностью была религия по имени Ислам, вдохновившая первых мусульман так стремительно расширить свои границы. Но великий халифат «от моря до моря» рухнул так же стремительно, как и появился. И вот сейчас, после долгих столетий забвения, они вновь получили в свои руки мощнейшее оружие, бесценный ресурс, кровь и плоть современной экономики – ресурс, без которого невозможно представить себе жизнь современного мира. И они тут же восприняли нефть как ниспосланную им благодать, дар Всевышнего, награду за то, что когда-то им было определено жить на этих бесплодных землях, тысячами умирать от голода во времена страшных засух, десятками тысяч умирать от эпидемий холеры, ежегодно и ежечасно погибать в междоусобных войнах. Но теперь эти беды были позади. Нефть дала им всё, о чем только можно было мечтать.
Но она могла быть не только благом. Оказались нарушены законы истории, общество развивалось неестественным путем. Сменив верблюдов на «Форды» и «Боинги», простые бедуины не успели так же быстро сменить своё мышление и восприятие мира. Не приложив ни малейших усилий, вчерашние кочевники вдруг стали богаче халифов «Тысячи и одной ночи». Так уже было с ними один раз в далёком прошлом, когда после победы над персами, арабы впервые в своей жизни увидели роскошные дворцы восточных царей, несметные сокровища и произведения искусства, доселе им неведомые. Они были поражены до глубины души таким изобилием утончённой роскоши и предметов престижного потребления, произведённых народами, сотни лет стоящими на путях цивилизации. Для простых бедуинов многое из увиденного было выше их понимания. Они с небрежностью и презрением отбрасывали в сторону драгоценные каменья, истинной цены которых они не могли и вообразить, но зато с восхищением и восторгом смотрели на попавшее в их руки старинное оружие. Разве что оружие могло быть ими по-настоящему оценено. А великолепный ковёр из царской залы с вышитым на нём садом из драгоценных камней они попросту разрезали на куски, так как во всей Медине не нашлось помещения, куда бы он мог поместиться. Так и поныне они не могут представить себе применение этому внезапно свалившемуся на них богатству.
В былые времена не возникало вопросов при разделе добычи. На этот счет существовали строгие и понятные законы: пятая часть имаму, остальное воинам: пешему – одну долю, всаднику – две. Но как было справедливо разделить миллиарды долларов, полученные от продажи нефти? В современных условиях сделать это было непросто, да никто особо и не хотел делиться. Королевская семья получила всё в свои руки, и теперь уже мало кто мог сказать, глядя на рассыпанные золотые монеты: «Господь дал мне власть над ними, но не дал им власть надо мной!»
Искушение нефтью заставило их позабыть на время о будущем, раствориться в настоящем. Они и не думают о том, что будет с ними через пару сотен лет, когда иссякнут нефтяные фонтаны, и они останутся в своих дворцах, окружённые ржавыми нефтяными вышками. Построенные чужими руками нефтепроводы, нефтеналивные причалы и перерабатывающие комплексы станут ненужным металлоломом к тому времени, когда Запад выжмет последнюю каплю нефти из песков Аравии, и не останется более других источников дохода. Там, где традиции смогли найти компромисс с современностью, появились роскошные отели и торговые ярмарки Дубаи, привлекающие ежегодно миллионы людей со всего света. Но здесь, на святой земле, на родине ислама, такое вообразить невозможно. Даже то минимальное присутствие неверных, что требуется для обслуживания нефтяной индустрии, уже является причиной для постоянного недовольства, а то и открытых нападений со стороны фанатично настроенных радикалов.
Когда-то ислам смог объединить враждующие племена, направить их энергию за пределы полуострова на покорение новых земель. Но было бы наивно полагать, что новая вера раз и навсегда смогла устранить обычаи и законы, прописанные в самой крови. Мало-помалу снова стали проявляться истинно аравийские черты характера первых мусульман: их природная непокорность, вынужденная мириться в тисках ислама
48, заносчивая гордыня, неискоренённое до конца чувство принадлежности к своему роду-племени.
Снова стали повсеместно возрождаться бывшие под запретом кровная месть и соревнование племён. Но если ранее дело отмщения касалось только самих обиженных, и имело своей причиной какое-нибудь банальное убийство из-за угла, то сейчас целые армии и народы столкнулись во взаимном истреблении во имя новых религиозных идей. Одни мстили за убийство праведного халифа, другие – за внука Пророка. В междоусобных войнах полегло, наверное, больше правоверных, чем ранее при покорении новых земель. Север боролся с Югом, язычники – с набожными, Сирия – с Ираком. И чем позднее обидчика настигала расплата, тем полнее она свершалась – истреблению подвергались все поголовно. За сотни лет они так и не смогли достичь подлинного согласия и единения.
А потом мирские интересы стали выходить на первое место, оттесняя богоугодные порывы и воодушевленную веру первых дней. С горечью и сожалением смотрели истинные мусульмане на то, как более смышлёная и изворотливая мирская партия принялась прибирать к рукам всё то, что было завоёвано мечами набожных правоверных. Последствия этого не заставили себя ждать. Постепенно их былое могущество ослабло. Уже во времена Аль-Мамуна в государственном организме халифата стали заметны первые признаки разложения. Хотя нет, правильнее было бы сказать, что всё началось ещё при его отце, Аль-Рашиде, прославленном герое «Тысячи и одной ночи».
Гарун Аль-Рашид, оставшийся в памяти потомков как образец всемогущего властелина Востока и доподлинного халифа багдадского, на самом-то деле мало чем заслуживал столь лестной для него оценки. Халиф был довольно посредственным правителем, отдавшим все бразды правления в руки своего визиря, благодаря умелым действиями которого государство и достигло в ту пору успеха. Халиф по-своему отблагодарил преданного слугу: отрезанную голову Джафара Бармакида принесли ему на блюде, а разрубленное на куски тело выставили напоказ на багдадских мостах. Некому было более уравнивать возникающие напряжения между арабами и персами…
