То, что началось после Аль-Мамуна, наиболее точно отражено в названии одного из томов истории Аль-Табари – «Кризис Аббасидского Халифата». Возникшая параллельная власть вчерашних рабов, а ныне всемогущих генералов наёмной армии, всё сильнее затягивала удавку на шее багдадской династии. Империя стремительно сужалась до размеров самого Багдада и его окрестностей. Новые силы вступили в борьбу за власть, принимая сторону то одних, то других, с затаённой мыслью напасть впоследствии на своего союзника, как на врага. Попеременная присяга верности тому, чей успех в насущный момент казался более очевидным, такое же лёгкое снятие клятвы и принесение другому, поиск во всём собственной выгоды и утоление жажды тщеславия, беспримерное предательство и измена – вот какие признаки времени возникают перед взглядом исследователя при прочтении хроники тех лет.
Таковы законы развития общества – за периодом расцвета неизбежно следует период упадка, и сегодняшний нефтяной рай – всего лишь передышка перед грядущим неизбежным потрясением. Ведь нефть закончится, рано или поздно. За последние сорок лет в Аравии не было найдено ни одного нового месторождения. А это означает, что следующий, пока ещё ненаписанный том истории, вполне может называться «Кризис Нефти». И по нему будут изучать те возможности, которые могли быть использованы, но оказались упущены.
Великая энергия, изменившая до неузнаваемости весь Восток, иссякла. Древние народы и цивилизации погрузились в продолжительный тяжкий сон, полный ярких воспоминаний о былом величии. Как сказал об этом поэт:
Был победитель славен и богат
И затопил он шумною ордою
Твои дворцы, твои сады, Царьград,
И предался, как сытый лев, покою…
И прах веков упал на прах святынь,
На славный город, ныне полудикий,
И вой собак звучит тоской пустынь
Под византийской ветхой базиликой…
49
А ведь было время, когда казалось, что они на правильном пути. Ещё римляне говорили: «Ex Oriente Lux» – «Свет с Востока». И были правы. Земля Востока была тем избранным местом, где зарождалась сама история человечества. Именно здесь появлялись первые государства, первые законы, письмена и науки. По тонкому перешейку, соединяющему Африку и Азию, как по мосту, переброшенному между двумя мирами, сотни тысяч лет перемещались и сталкивались тогда ещё дикие первобытные люди, чтобы потом дать начало первым, ещё робким проявлениям человека разумного. Отсюда, из долины двух рек
50, во все стороны света расходились караванные тропы, пересекались все торговые пути, смешивались и взаимно обогащались всевозможные народы, порождая невиданные ранее импульсы культурного и технического развития: гончарный круг, колесо, бронза, железо, письменность. Когда-то эта земля была центром культуры и просвещения. Пока средневековая Европа пребывала в пучине мракобесия, здесь процветали науки и искусства. Только здесь могли сказать: «Чернила учёного более святы, чем кровь мученика». Багдад в девятом веке был крупнее любого города Европы, его населяли почти четверть миллиона жителей. Идя на этот свет с Востока, в стремлении найти кратчайшие пути к его сказочным богатствам, европейцы совершали великие географические открытия, изменившие мир.
И всё это без единого барреля нефти!
Что же сейчас? На месте древних цивилизаций – страны не то третьего, не то какого-то другого нечётного мира. Ирак едва оправился после вторжения, но об окончании войны говорить пока рано. Иран изо всех сил стремится заполучить ядерное оружие. Отвергая доводы разума, его лидеры всерьёз видят выход во вмешательстве высших сил и вот уже тысячу лет ждут появления своего скрытого имама…
Глядя на это, может возникнуть одно не очень-то приятное ощущение – в том месте, где история начиналась, там же она может и закончиться. И каким будет этот финал, не знает пока никто. Потому как никому не дано предугадать намерения сытого льва, уставшего от покоя.
Предпоследняя ночь
«Разойдитесь, наденьте одежду простых людей, спрячьте под ней оружие и идите в город. Войдите в него разными путями, и пусть будет для вас местом встречи большая мечеть…» (Рассказ про Али-Баба и сорок разбойников)
И когда наступила ночь, дополняющая до предпоследней, все тревоги и сомнения исчезли, как исчезает последний луч света в наступающей тьме. Генерал Рашид, не знавший в точности, что же ему предпринять, сейчас уверенно встал из-за стола и направился к телефону. Он приготовился отдать необходимые приказы и распоряжения. Час настал. Настало время для решительных, быстрых действий. Действий на упреждение, крайне неприятных, но всё же необходимых мер, призванных в корне подавить ставшей реальной угрозу. Покровы неопределённости, скрывавшие до этого истинные намерения его противника, теперь устранились. Картинка в его сознании сложилась на удивление быстро; в сложном механизме событий наступила перемена состояний, говорящая о скором наступлении развязки. С минуты на минуту он ожидал появления новых свидетельств, подтверждающих его правоту. То, что ему уже удалось узнать, было слишком невероятным для того, чтобы прямо высказать вышестоящему руководству. Но какими бы безумными ни казались слова незнакомца, сказанные в предыдущую ночь, они всё же косвенно подтверждались и другими поступающими данными.
С одной стороны, всё сказанное им походило больше на бред. Что ещё, кроме бреда, мог бы выдать возбуждённый мозг, клетки которого напивались смесью из самых изощрённых психотропных препаратов? Генерал снова вспомнил, как он был удивлён, услышав первые слова незнакомца. Человек, сознание которого только что вернулось с того света, не стал расспрашивать о том, где он и что с ним. Вместо этого он вдруг начал рассказывать невероятные, совершенно удивительные вещи. Как из сказок «Тысячи и одной ночи» появились вдруг образы давно забытых людей и событий. Кроваво-красный алмаз «Слеза Аллаха», халиф Аль-Мамун, ведущий войну со своим братом, осада Багдада, какой-то старинный туннель, ведущий на подземный остров посреди кроваво-красной реки…
Несомненно, такое мог бы выдумать только сумасшедший. Бессвязные слова, обрывки непонятных фраз, хриплый кашель, прерывающий торопливую речь, которая могла вдруг с английского перейти на другой, непонятный язык; помутневший стеклянный взгляд, – всё это ярко свидетельствовало о неизбежном нарушении сознания. Но более всего об этом свидетельствовали его речи. Такое, вероятно, могла бы выдумать сама Шахразада, спасая свою жизнь от прихоти коварного царя очередной своей сказкой. «Расскажи мне свою историю и, если она покажется мне удивительной, я подарю тебе ещё один день жизни…» Но незнакомца совершенно не интересовала его жизнь. Он просто говорил, как будто это могло облегчить его душу, даровать спасение от недавно пережитых кошмаров.
Многое из того, что было сказано в эту ночь, генерал с трудом мог понять. Взять того же Аль-Мамуна… Ну какая могла быть связь между правящим тысячу двести лет назад халифом и недавними событиями в Египте? Что за река, о которой говорил незнакомец? Что за остров? Откуда взялась вода? Он всё время говорил о каком-то туннеле. Или, точнее, о двух туннелях. Туннель для воды, старинный водовод, идущий с гор в долину. Какие-то люди через этот туннель должны были выйти к большой мечети. Но где и для чего? Какое зло замыслили эти люди?
