Невиданное ранее по численности войско в пятьдесят тысяч человек выдвинулось за пределы Круглого Города в направлении дороги на Хорасан
56. Пешие отряды, конница и обозы растянулись насколько хватало глаз. Пройдя городские ворота, Аль-Амин призвал к себе генерала Али, чтобы дать ему последние наставления:
– Али! Запрещай своим солдатам тревожить народ, совершать набеги, вырубать деревья и насиловать женщин. Если кто-либо из солдат или людей провинции Хорасан перейдёт на твою сторону – отнесись к ним с добротой и одари щедро. Не наказывай брата за дела его брата. На одну четверть снизь земельный налог. Но не давай пощады никому, кто обратит в вашу сторону копьё или выпустит стрелу! Как только Абдаллах будет схвачен – сразу же отправь его ко мне в сопровождении тех, кому ты доверяешь. Если же вдруг дьявол заставит его сопротивляться – свяжи его как следует! Если же он ускользнёт от тебя – неустанно преследуй его…
Когда Али уже собирался дать команду к выступлению, один человек внезапно вмешался в размеченный ход событий. Это был придворный астролог. В руках он держал астролябию с дисками, выложенными серебром. Смущаясь и робея, он всё же осмелился обратиться к халифу:
– Да хранит Всевышний нашего господина! Если господин отложит поход до полной луны, то удача целиком будет на его стороне, а противник лишится её. В восхождении на сегодняшний день, согласно правилам науки счисления, находится Марс, и случилось так, что ему противостоит Меркурий. Это указывает на то, что дела, начатые сегодня, будут иметь неудачное завершение. Ход быстрого Меркурия замедляется Марсом и отбирает силу от Луны. Я несколько раз всё перепроверил – восемь градусов и шесть минут… Сейчас на небе плохая луна, нужна всего лишь неделя и тогда…
– Довольно! – Аль-Амин раздражённо посмотрел на того, кто посмел усомниться в успехе его начинаний. Звездочёт, оправдываясь, ещё что-то бормотал про не набравший силу диск луны и положение планет, но халиф не желал его слушать:
– Пусть поднимут знамя и ударят в барабаны! Мы не видим разницы между плохой и хорошей луной! Если кто-либо выступает против нас – мы сражаемся с ним. Если кто-либо предлагает нам мир – мы заключаем с ним мир. Если кто-либо идёт на нас с войной, то нам не остаётся ничего иного, как напоить наши мечи его кровью! И мы не обращаем внимания ни на какую плохую луну!
Взвилась пыль, клубы её наполнили воздух, и под грохот барабанов, с высоко поднятыми черными знамёнами, его армия отправилась на восток – в свой последний, как потом оказалось, поход. И пока они шли навстречу своей погибели, лунный диск с каждым пройденным шагом становился всё ярче; он наливался силой и светом, чтобы указать им дорогу, чтобы они вдруг не сбились с пути. Но они ещё не знали, что их ждёт в конце этого пути. Древняя дорога на Хорасан вела их к тому месту, которое по праву считалось воротами в Азию. По ночам холодный лунный свет отражался от заснеженных пиков Эльбруса на севере, днём яркое солнце таяло на юге в пустынях центральной Персии. Тысячу лет назад по этой дороге победоносно шли фаланги Александра Македонского, теперь же лучшие силы халифата спешили навстречу решающей битве, а беспечный Аль-Амин в Багдаде ожидал от них известий о скорой победе…
И вот он снова стоит у городских ворот. Но теперь он уже не могущественный халиф, Повелитель правоверных, властелин огромной империи, а всего лишь жалкий беглец, поверженный правитель, неудачник, спасающий свою жизнь. Что он сделал не так? Где и когда допустил роковую ошибку? Как же неудачно всё складывалось для него!
Две его армии были биты, третья позорно отступила, даже не приняв бой, а воины четвертой передрались друг с другом – смешно сказать! – из-за украденной лошади! Генерал Али бин Иса оказался пустым хвастунишкой и бездарным полководцем. Он уверял, что стоит ему только войти в Хорасан, как тут же Тахир бин Аль-Хуссейн, командующий войсками Аль-Мамуна, в ужасе сдастся на его милость. Но при первом же столкновении Тахир без особого труда разгромил его передовые отряды, а самого Али оставил без головы. Его обезглавленное тело бесславно, как мёртвого осла, притащили на шесте в лагерь победителей и бросили в колодец.
С этого дня дела шли всё хуже и хуже. Неудачи преследовали его на каждом шагу, все попытки остановить Тахира были безуспешны. Его визирь, этот лживый льстец и придворный интриган Фадл, трусливо бежал, как только стало понятно, что удача склоняется на сторону старшего брата. А ведь это он своими советами разжигал в нём неприязнь к Аль-Мамуну, заставлял его совершать опрометчивые и вероломные поступки. Как же глупо и недальновидно молодой халиф сам приблизил своё поражение и довёл себя до погибели! Ведь это он первым нарушил священное соглашение и тем самым дал повод старшему брату проявить неповиновение.
А брат, надо сказать, оказался умён, очень умён. Дипломатично отказался вернуться в Багдад, терпеливо выжидал в провинции, слал ему полные признания и повиновения письма. А сам между тем заручался поддержкой у местной знати, засылал шпионов, готовил армию. Впрочем, он всегда был таким – недоступным для понимания окружающих, тщательно взвешенным в своих делах и поступках, непредсказуемым и далёким от общих решений. Никто не мог бы точно сказать, что у него на уме. Они были такими разными с самого рождения – веселый, беззаботный, ищущий развлечений поэт и повеса Мухаммед, и задумчивый, сосредоточенный Абдаллах, постоянно погружённый в какие-то свои, неведомые остальным мысли. Говорят, он даже заранее знал, что в том первом, решающем сражении, победа будет на его стороне. А раз так, то он уже точно знает, чем всё это закончится. Если у него и есть решение, то он его уже принял.
Время шло, день ото дня боевой дух его армий становился всё слабее, поддержать его можно было только щедрыми дарами. К началу осады Багдада он уже продал всё, что только было в дворцовых кладовых. Все деньги были розданы, золотые и серебряные кубки пущены на переплавку для чеканки монет. А когда закончилось золото, в ход пошли даже духи. Он лично собрал людей из предместий Багдада, выбирал среди них более или менее способных, и назначал их командирами отрядов. Новоиспечённым командирам на бороды щедро лились духи, дарились серебряные монеты и склянки с благовониями. Их так и прозвали – «надушенные командиры».
А затем преступники вырвались из тюрем, подлецы и негодяи внезапно обрели силу и сделали жизнь добропорядочных граждан невыносимой. На улицах Багдада воцарились беззаконие и беспорядок. И в этом тоже была его вина. Он вспомнил слова мудреца: «Что же до царя, предающегося страстям, то нет у него веры, кроме удовлетворения своей страсти, и не страшится он гнева своего владыки, давшего ему власть. Исход же царства его – уничтожение, а предел его преступлений – обитель погибели…»
Как бы он сейчас хотел, чтобы Всемогущий Бог уничтожил обе враждующие стороны, обе из них, а не только одну! Если бы только тот, чьё могущество и сила не знают границ, мог бы одним только ничтожным движением мысли положить конец вражде и уничтожить обе непримиримые армии! Каждая из них была для Аль-Амина угрозой, и каждая из них олицетворяла для него врага! Одним были нужны его деньги, другие хотели взять его жизнь… На днях в отчаянии он произнёс такие строки:
