Поэтому конституционный порядок во Франции, по мнению Гизо, мог утвердиться на тех же основах, что и в Великобритании, с той лишь разницей, что главная роль при новом государственном устройстве отводилась не аристократии, как в Англии, а среднему классу, то есть буржуазии. Сама же идея о гармоничном взаимодействии буржуазии, дворянства и духовенства – это сущность концепции доктринеров и самого Гизо. Он писал: «Что касается меня, я всегда был исполнен глубокого уважения к событиям и именам, прославленным в нашей истории, но, несмотря на приверженность свою к новым нравам, когда Людовик XVIII вступил во Францию с Хартией в руках, я не считал ни позором, ни унижением для себя пользоваться этими правами и защищать их, под владычеством старинной династии и в общей среде всех французов, знатных и незначительных… Уже в то время, хотя может быть, и не совсем ясно, я сознавал, что необходимо содействие всех просвещенных и независимых сословий, и старых, и новых, для спасения нашего отечества от попеременного деспотизма или анархии, что без этого мы никогда не будем пользоваться вместе и свободой, и порядком»
[76].
На обвинения в том, что он слепо копирует английскую модель, Гизо отвечал, что в первые годы Реставрации Англия его нисколько не интересовала, он тогда еще серьезно не занимался ни ее политическими институтами, ни ее историей: «Я жил среди общества, насквозь французского, очень сильно пропитанного настоящим французским духом»
[77].
Аналогичные идеи развивал и Руайе-Коллар, утверждавший, что правительство, созданное во Франции на основе конституционной Хартии, не было парламентским по английскому образцу: «В Англии инициатива сосредоточена в палате общин… у нас это право целиком в руках короля, который управляет независимо от палат»
[78]. Отмечая различия исторического развития Франции и Великобритании, он подчеркивал: «Если вы хотите учредить английское правительство на основе нашей французской Хартии, дайте нам английское устройство, нравственное и физическое, сделайте так, чтобы история Англии была нашей!..»
[79]
В октябре 1816 г. Людовик XVIII решился распустить «бесподобную палату» с преобладающим влиянием ультрароялистов и взял более либеральный курс. С этого времени и вплоть до 1820 г. доктринеры были в тесном контакте с правительством и последовательно поддерживали министерства Ришелье, Дессоля и Деказа. Но, как верно отмечал В. А. Бутенко, их нельзя было назвать ни правящей, ни правительственной партией. Доктринеры всегда оставались независимыми сотрудниками, готовыми поддержать правительство только в том случае, если его политика будет соответствовать их собственной
[80].
До 1817 г. доктринеры не примыкали ни к одной политической организации, и ограничивались участием в парламентских обсуждениях без всякого предварительного соглашения со своими политическими единомышленниками. Во многом это было связано с замкнутым характером группы, что вызывало недовольство даже тех, кто был близок к ним по своим политическим взглядам. Роялисты, для которых доктринеры предполагали сохранить часть их прав, относились к ним враждебно, поскольку они не хотели мириться с новым общественным устройством, а доктринеры, несмотря на свою умеренность, казались им людьми, зараженными новыми опасными идеями. Группа «независимых» также относилась к ним враждебно, по причине того, что доктринеры не отказывались от дореволюционной французской истории и пытались примирить старое и новое общество. Только после раскола министерского центра, к концу 1818 г. доктринеры были в постоянном контакте с представителями левого центра и фактически стали лидерами этого течения
[81]. Сам же Гизо уверял в «Мемуарах», будто доктринеры пользовались уважением как справа, так и слева именно за их умеренную позицию.
Программа конкретных политических действий, предлагаемых доктринерами, также была весьма умеренной и сводилась к следующему: они выступали за издание избирательного закона, который передавал бы руководящую роль на выборах представителям «среднего класса»; реорганизацию армии на демократической основе; свободу печати, обещанной Хартией; преобразование суда присяжных с тем, чтобы ему была предоставлена большая независимость; введение в департаментах местного самоуправления, в целях смягчения чрезмерной централизации, установленной Наполеоном. Доктринеры считали, что эту программу преобразований должно осуществить правительство, а они будут его поддерживать до тех пор, пока оно будет следовать намеченному пути.
Главное достижение, реализованное доктринерами в это время – это принятие избирательного закона. Реформирование избирательной системы являлось одним из сложнейших вопросов, стоявшим перед правительствами Реставрации. Дело в том, что Конституционная Хартия 1814 г. установила высокий имущественный и возрастной ценз: избирательным правом обладали французы, достигшие тридцати лет и платящие не менее трехсот франков прямых налогов в год. Для того чтобы быть избранным в палату депутатов, необходимо было достичь сорока лет и платить не менее тысячи франков прямых налогов в год. В результате такой системы избирательное право получал очень ограниченный круг граждан, но само наличие выборного органа власти в бывшей абсолютной монархии означало установление представительной формы правления. В то же время система, установленная Хартией, была очень непрочной, и уже в 1815–1816 гг. во время деятельности «бесподобной палаты» развернулась острая борьба за реформу избирательного права, установленного Хартией. Правительство, возглавляемое Ш.-М. Талейраном (6 июля – 24 сентября 1815 г.), в своем проекте пыталось уменьшить число избирателей и обеспечить преобладающее влияние правительства в избирательных коллегиях; крайние роялисты требовали понижения избирательного ценза с 300 до 50 франков, что увеличило бы число избирателей до двух миллионов человек. Доктринеры поддерживали проект министерства, поскольку в условиях господства ультрароялистов они выступали за сильную королевскую власть, отводя палате депутатов только чисто совещательную роль. Однако этот законопроект не был реализован, поскольку ордонансом от 5 сентября 1816 г. «бесподобная палата» была распущена
[82].
После 5 сентября 1816 г. обновленный кабинет герцога Ришелье (министерство 24 сентября 1815 – 29 декабря 1818 г.) вернулся к обсуждению законопроекта о реформе избирательного права, в основу которого был положен законопроект, предложенный Руайе-Колларом. Он настаивал на предоставлении избирательного права всем лицам, соответствующим имущественному цензу и на признании прямых, а не двухстепенных выборов. В обсуждении законопроекта принимали участие Руайе-Коллар, Гизо, Барант. Под влиянием Руайе-Коллара было установлено, что выборы будут происходить только в главных городах департаментов. Это создавало благоприятное положение для городского населения и соответствовало желанию доктринеров передать руководящую роль на выборах представителям «среднего класса». По окончании обсуждения Гизо по поручению министра внутренних дел Лэне подготовил для него речь, которую тот должен был произнести в палате при внесении законопроекта, а сам опубликовал в «Le Moniteur universel» несколько статей в качестве комментариев к новому закону. К сожалению, авторство Гизо установить очень сложно, поскольку в то время статьи были анонимными. При обсуждении законопроекта в Палате депутатов именно доктринеры защищали его от нападок ультрароялистов.
