В феврале 1820 г. ремесленником Лувелем был убит племянник короля герцог Беррийский. Ультрароялисты добились от Людовика XVIII отставки Деказа; к власти пришло министерство герцога Ришелье. После выборов 1820 г. большинство в Палате депутатов заняли ультрароялисты. Лидеры группы доктринеров – Гизо, Руайе-Коллар, Барант, К. Жордан – были лишены своих должностей в Государственном совете. Гизо сохранил за собой преподавательскую деятельность в Сорбонне. Еще до начала своего курса лекций по новой истории он опубликовал несколько работ по важнейшим политическим вопросам, стоявшим перед Францией в тот период: «О правительстве во Франции со времен Реставрации и о современном министерстве» (1820), через несколько месяцев – «О средствах управления и об оппозиции в современном положении Франции», «О заговорах и о политическом правосудии» (1821), «О смертной казни по политическим вопросам» (1822), в которых выступил против политики правительств Реставрации, которые все больше склонялись на сторону ультрароялистов. Впоследствии, уже после падения режима Июльской монархии, в своих «Мемуарах» он отмечал, что и в 1850-е он мог подписаться под каждым словом, написанным им в годы Реставрации: «Тридцать шесть лет прошло. За этот долгий период времени, в течение восемнадцати лет я принимал участие в работе моего поколения по созданию свободного правительства. Это правительство было сметено. Однако, и я заявляю это без скептических колебаний и без ложной скромности: то, что я написал в 1821 г. о средствах управления и об оппозиции в современной Франции, я и сегодня перечитываю с удовлетворением и почти со всем согласен»
[156]. Гизо писал в «Мемуарах», что в этих работах он пытался опровергнуть мнение большей части консерваторов, согласно которому после всех смут и переворотов во Франции не мог утвердиться стабильный режим. Наоборот, он утверждал, что конституционная Хартия предоставляла такую возможность, и исполнение этой сложной задачи зависело от всей французской нации. Он подчеркивал, что никакая человеческая мудрость не в состоянии спасти народ, если он сам ничего не сделает для своего спасения
[157]. Власть, со своей стороны, должна удовлетворять насущные нужды и потребности общества, именно в этом она черпает свою поддержку и опору. По мнению Гизо, одной из причин ослабления королевской власти во Франции в XVIII в. явилось именно то, что все связи, соединявшие прежде правительство и народ, были расторгнуты самим правительством
[158]. Он отмечал, что люди, управляющие государством, часто впадают в заблуждение: они считают, что власть самодостаточна, что она имеет свою собственную силу, свою жизнь, не только отличную, но и независимую от жизни общества: «Министры, префекты, мэры, солдаты – это то, что власть называет средствами управления, и когда она ими владеет… она полагает, что управляет, и удивляется, встречая на своем пути препятствия, потому что она не владеет своим народом, как своими агентами»
[159]. Истинные средства управления, по мнению Гизо, заключены в недрах самого общества и не могут быть отделены от него: «Слава Богу, человечество не является полем, возделываемым землепашцем; человеческое общество само производит свои самые прочные средства управления»
[160]. Гизо разделял гражданское общество и политическое. В работе «О демократии во Франции» он так определяет эти понятия: гражданское общество – это «семья, собственность во всех видах: земля, капитал или зарплата; труд во всех его формах: индивидуальный или коллективный, интеллектуальный или ручной; положение людей в обществе и отношения между людьми, которые приводят к семье, собственности и труду…»
[161]. Итак, гражданское общество – это сфера частных, личных отношений граждан, без вмешательства органов власти. Политическое общество – это отношения, возникающие между людьми в их взаимодействиях с правительством, то есть с органами власти
[162]. Взаимодействие власти и гражданского общества Гизо рассматривал в двух аспектах: во-первых, власть как бы договаривается с общей массой граждан, которых она непосредственно не видит и с которыми она непосредственно не общается; во-вторых, непосредственные отношения с индивидами, которые находятся в прямых отношениях с государственной властью, то есть с должностными лицами. Поэтому «воздействовать на массы и управлять посредством индивидов – это и означает управлять»
[163]. Гизо отмечал, что из этих двух аспектов власть часто забывает первый. В этом, по его мнению, заключается фатальная ошибка, поскольку именно в массах, в самом народе власть должна черпать свою важнейшую силу, свои средства управления
[164]. Гизо приводит такой пример: с 1795 по 1799 гг. Директория пыталась управлять Францией, но напрасно; это правительство, по его мнению, преклонялось перед индивидуальными интересами и было неспособно подняться до интересов страны. Люди, стоявшие во главе государства, как и большинство чиновников, занимались только собой, «одна Франция была забыта»
[165]. Что сделал Наполеон? «Он отнюдь не забыл индивидов, но он в первую очередь занимался массами. Он сделал кое-что для каждого из своих приближенных и многое для народа, который был далеко от него. Он признавал его нужды, понимал его чаяния… и стал «общественным» деятелем»
[166]. Наполеоновский режим пал. Означало ли это, спрашивал Гизо, что Наполеон пренебрег личными интересами своего окружения? Нет, конечно: «никогда еще человек не был окружен таким кортежем индивидуальных интересов; никогда человек не имел больше средств и большего искусства руководить людьми. Но в то же время, он забыл Францию. Он не находил больше в чувствах и интересах нации свои главные средства управления»
[167]. Как видим, именно нация, общественное мнение являются для Гизо основой сильной власти. В умении договариваться с массами, по его мнению, заключается «великая пружина власти»
[168]. Гизо приводит слова Христа: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». (Ев. от Марка, гл. 2, стих 17). Задача власти, по мысли Гизо, заключается в том же самом: она имеет дело, главным образом, с социальными болезнями. Ее искусство состоит в том, чтобы находить в самом обществе точку опоры…»
[169]
