Для Франции в силу исторических особенностей издавна было характерно преобладание средних слоев и среднего сектора в экономике. Ряд французских исследователей полагает, что как некая социальная общность средний класс возник во Франции на рубеже XIX–XX вв. Однако концепция среднего класса как гаранта социально-экономической и политической стабильности общества была сформулирована еще в первой половине XIX в. либералами-орлеанистами.
В ходе промышленного переворота во Франции не сложилось такой жесткой полярной структуры, как в Великобритании. Франция оставалась страной мелких собственников, со своими частными интересами; здесь сформировалась почва для развития различных идеологических концепций. Как отмечал русский публицист XIX в. Г. Вызинский, было «невозможно провести определенную и постоянную черту между высшим классом буржуазии, с одной стороны, и низшими ее слоями, с другой. Между буржуазией, в собственном смысле этого слова, и тем, что французы называют le peuple, совершались постоянные приливы и отливы; высшие слои беспрерывно пополняются низшими: между ними нет и не может быть такого глубокого разделения, как между буржуазией и родовой, и поземельной аристократией или духовенством. Между средним сословием и народом существует, напротив, постоянная внутренняя связь, постоянное взаимодействие, потому что первое вышло и выходит из второго»
[208].
Специфика Франции породила особую политическую культуру, которая упирается в средние слои, в теорию их преобладания в обществе. Однако интерпретация ими этого термина существенно отличалась как от современных прочтений, так и от трактовки, характерной для английской традиции тех лет.
В англо-саксонской традиции middle class – это буржуазия в традиционном понимании этого термина, то есть слой, промежуточный между дворянством (gentry) и простым народом. Поэтому он исторически обозначал «буржуазию», то есть крепких горожан, которые в средние века еще не делились на крупную, среднюю и мелкую буржуазию. Французские же либералы под les classes moyennes – понимали более широкую социальную категорию, включавшую в себя служащих, чиновников, лиц свободных профессий, а также собственно торгово-промышленную буржуазию.
Здесь, однако, следует учитывать сложность и многогранность понимания самого термина «буржуазия» во Франции конца XVIII – первой трети XIX веков. Для историков-марксистов понятие «буржуазия» имело, прежде всего, социально-экономическое содержание. Буржуазия рассматривалась как «господствующий класс капиталистического общества, собственник средств производства, эксплуатирующий наемный труд»
[209]. Между тем буржуазия именно в таком понимании начала формироваться во Франции достаточно поздно. Как в конце XVIII в., так и в начале XIX в., термин «буржуазия» применялся для обозначения более или менее определенного социального слоя. Французская буржуазия в предреволюционный период – это в основном юридическая и отчасти социально-культурная категория. Так называли жителей городов, принадлежавших к третьему сословию, имевших вполне определенный правовой статус и отличавшихся от других социальных групп особым образом жизни
[210].
Сам термин «буржуазия» в первой половине XIX в. был широко распространен, хотя и без какого-либо четкого определения. В декабре 1847 г. правительственная газета «Le journal des Débats», стремясь показать, что буржуазия – это открытый и обширный слой французского общества, дала ей следующую характеристику: «Буржуазия – это не класс, это положение. Его достигают, его теряют. Его можно достичь работой, бережливостью, способностями. Его можно потерять вследствие праздности, расточительности и пороков. Буржуазия – это класс, двери которого открыты для всех, как на вход, так и на выход»
[211].
В обществе XIX в. понятие «буржуазия» соответствовало различным социальным реалиям. Было достаточно сложно провести четкую грань между ремесленником, использующим труд пяти-шести помощников и хозяином кузницы, между торговцем с улицы Сен-Дени и марсельским судовладельцем, между преподавателем королевского колледжа и знаменитым парижским медиком. Они отличались по образу жизни и уровню культуры, имели различные политические пристрастия от консерватизма до республиканизма. Однако все они именовались «буржуазией», хотя этот термин употреблялся без какого-либо четкого определения.
Орлеанисты полагали, что средний класс, или буржуазия, является классом открытым, постоянно расширяющимся за счет вливания в него представителей других социальных страт, по мере развития их материального благосостояния и повышения образовательного уровня. Буржуазия, по мнению Гизо, не требовала для себя какой-либо исключительности и доминирования; она являлась классом, в котором «всегда хватит места для тех, кто хочет и умеет туда войти»
[212].
В среде крупной финансовой буржуазии доминировала группа парижских банкиров, как их называли, «дворянство буржуазного класса»; мир крупной промышленной буржуазии составлял совсем другую категорию, то есть наблюдалось заметное социальное расслоение и разделение банковской и промышленной буржуазии. Мелкая буржуазия – владельцы магазинов и хозяева ремесленных мастерских – часто была очень близка к народу, из среды которого она вышла.
О неоднородности французской буржуазии ярко свидетельствует следующий факт: в Париже буржуазия составляла 20 % населения, однако избирательный корпус Парижа составлял 2 % жителей, то есть основная масса парижских «буржуа» – это мелкая и средняя буржуазия, не соответствовавшая избирательному цензу. 30 % парижских состояний были сосредоточены в руках 1 % населения
[213].
Идея среднего класса как основы общества, как гаранта его процветания и стабильности есть сущность социально-политической концепции Гизо. Он писал в «Мемуарах», что средний класс – это «наилучшая защита принципов 1789 г., социального порядка, гражданских и политических свобод, прогресса и стабильности»
[214].
Гизо являлся сторонником цензитарной демократии, отклоняя принцип народного суверенитета и идею демократии как народовластия; он был убежден, что право власти принадлежит не людям, а истине, разуму и справедливости, некоему высшему божественному закону. Носителем политического разума и справедливости Гизо считал именно «средний класс».
