Для орлеанистов богатство было важно не само по себе: оно принималось в расчет, скорее, как показатель личных заслуг, умственных способностей или моральных качеств. Именно в этом ракурсе следует интерпретировать лозунг, сформулированный Гизо, в своем кратком варианте широко известный, как «Обогащайтесь!», который понимается подчас искаженно и неверно, символизируя якобы господство духа стяжательства, жажду неуемного обогащения и денег. В полном варианте этот лозунг звучит следующим образом: «Обогащайтесь посредством труда и бережливости, и вы станете избирателями!»
Гизо подчеркивал два момента обогащения: обогащение, получение прибыли является естественным вознаграждением за труд, и, кроме того, постепенная эволюция условий жизни посредством труда представляется для него, несомненно, более надежной, чем импровизированная трансформация и революционные потрясения. До настоящего времени остается спорным вопрос, когда Гизо мог произнести оба этих выражения. Сам Гизо не повествует об этом ни в «Мемуарах», ни в своей переписке, ни в многочисленных статьях. Во время обсуждения в Палате депутатов 1 марта 1843 г. вопроса о секретных фондах Гизо произнес речь об «истинных нововведениях», откуда можно было извлечь урезанный лозунг: «Обогащайтесь!». Но эти слова нельзя вырывать из общего контекста его речи: «Было время, славное время, когда нация боролась за обретение социальных и политических прав… Это дело совершено, права завоеваны, теперь переходим к другим. Вы хотите продвинуться вперед, вы хотите совершить то, что не успели сделать ваши отцы. Вы правы… В настоящее время, исходя из этих прав, создавайте свое правительство, укрепляйте свои институты, просвещайтесь, обогащайтесь, улучшайте моральные и материальные условия нашей Франции: вот истинные инновации»
[220]. Он призывал отнюдь не к непомерному обогащению, а к уважению труда, посредством которого человек сможет подняться на более высокую ступень социальной лестницы, опираясь на свои собственные таланты и способности.
Как видим, Гизо и в целом либералы-орлеанисты полагали, что если государство и общество будет жестко диктовать индивидууму возможности использования таланта, умения и имеющихся у него средств, то область для его жизненного маневра может оказаться слишком узкой и общество законсервируется в имеющемся состоянии
[221].
Итак, для орлеанистов было характерно следование одному из важнейших постулатов социальной философии либерализма – человеку нужно дать ровно столько власти над необходимыми ему вещами, сколько потребуется для реализации индивидуальных целей в соответствии с его уникальными навыками, идеями и знаниями. Максимально использовать индивидуальные знания и умения для достижения личных целей и жизненного успеха человеку позволяет частная собственность, являющаяся одной из базовых категорий либерализма.
Умеренным либералам Июльской монархии был, однако, чужд идеал процветания на американский манер; среди них не было крупных промышленников, промышленные предприятия носили семейный характер. В условиях развития промышленной революции главным богатством по-прежнему считалась земля: именно земельная рента являлась источником капиталов для развивающейся промышленности. Это буржуазное общество по своим вкусам, нравам, взглядам было весьма близко миру землевладения
[222]. Отметим, что в годы Июльской монархии французское общество продолжало оставаться сельским: 75 % населения страны составляло крестьянство
[223].
Именно земельная собственность давала так называемое notabilité, то есть знатность, влияние в обществе. Как правило, те, кто сумел нажить состояние в результате занятий торгово-промышленной или интеллектуальной, научной деятельности, покупали землю. По словам Гизо, именно земельная собственность являлась объектом устремлений человека: «Те, кто ею владеют, предаются все большему и большему наслаждению. Те, кто ею еще не обзавелись, всеми силами стараются ее приобрести. У крупных собственников снова входит в моду жить на своей земле. Буржуа, достигший определенного достатка, размещается в деревне на отдых. Крестьяне мечтают об увеличении своего участка. В то время как движимая собственность все более успешно развивается, земельная собственность становится все более желанной и ценной»
[224].
Гизо определял причины, по которым земельная собственность была предпочтительной: это ее устойчивость, меньшая изменчивость, лучшая сопротивляемость социальным изменениям. Однако эти причины сугубо материального характера – не единственные. Движимая собственность, капитал могут дать человеку богатство. Земля же дает ему и нечто другое, то, что Гизо называл «частицей мира». Земельная собственность, по его словам, как бы объединяет бытие конкретного человека со всем миром, она носит вселенский характер, связана с космосом, с Богом, земельная собственность возвышает индивидуума над природой и создает для его семьи «домашнюю родину». Кроме того, по мнению Гизо, земельная собственность наиболее гармонично соответствует природе человека: благодаря ей жизнь и деятельность человека становятся более нравственными. Он подчеркивал, что почти во всех сферах профессиональной деятельности, не связанных с землей, успех зависит от усилий человека, его профессиональных навыков и способностей. В сельскохозяйственной деятельности человек постоянно ощущает присутствие Бога, во многом зависит от сил природы.
Как видим, цензитарная система обеспечивала доминирование общества, в котором главным богатством по-прежнему оставалась земельная собственность
[225].
В то же время, несмотря на приверженность в социальной сфере принципу laisser-faire, экономическая модель французского либерализма, по мнению ряда исследователей, носила «консервативный оттенок», что нашло свое выражение, прежде всего, в приверженности французских либералов принципу протекционизма, который, на первый взгляд, никак не согласовывается с либеральной экономикой. По мнению французского исследователя Ж. Тушара, следует различать либерализм, принимающий технический прогресс, благоприятствующий свободному развитию промышленности и либерализм, в экономическом отношении консервативный и протекционистский
[226]. Первая модель либерализма превалировала в Англии, вторая – во Франции, где либерализм, в общем, более смелый в плане политическом, в экономическом отношении показал себя осторожным и неуверенным.
