Традиционно политика протекционизма, проводимая правящими кругами Франции в годы Июльской монархии, рассматривалась как серьезный тормоз на пути быстрого экономического развития. В то же время, следует учитывать, что без подобных защитительных мер экономика страны была бы не в состоянии выдержать конкуренцию, прежде всего, Великобритании, Бельгии или Пруссии после создания Таможенного союза 1834 г. Французские умеренные либералы были не согласны с позицией английских либералов, в частности, Адама Смита, утверждавшего, что государство не должно вмешиваться в торгово-промышленные вопросы. По мнению Гизо, интересы промышленности и торговли должны находить эффективную поддержку со стороны государства. Он говорил о «легитимности принципа протекционизма, применяемого в интересах промышленности и торговли» и подчеркивал, что «всякое разумное правительство… должно его осуществлять»
[227]. В целом, несмотря на некоторые негативные стороны системы протекционизма, такие как искусственное сдерживание иностранной конкуренции, высокие монопольные цены на внутреннем рынке, что затрудняло быстрое развитие производства и приводило к низкой покупательной способности основной массы населения, протекционистские меры, принимаемые либералами-орлеанистами, были эффективными
[228].
Либерализм является поборником сложной организации общества, он приветствует создание гражданского общества, наполненного многочисленными, независимыми от государства разнообразными организациями. Самое страшное – когда государство противостоит гражданину при отсутствии иных общественных организаций. Как отмечал Гизо в «Истории цивилизации во Франции», только свободные учреждения могли обеспечить не только мудрость, но и прочность правительства. По его словам, «нет системы, которая могла бы существовать без помощи общественных учреждений»
[229]. Именно нация, общественное мнение рассматривались французскими либералами как основа сильной власти. К сожалению, эти идеи о необходимости взаимодействия гражданского общества и государства в годы Июльской монархии остались во многом благими пожеланиями. Ошибка либералов заключалась именно в том, что они отгородились от страны рамками так называемой pays legal, то есть частью общества, участвующей в политической жизни страны в качестве избирателей и самих «слуг народа». Орлеанисты, заботясь о парламентском большинстве, слишком мало заботились о большинстве в стране, о самом народе. «Я могу только сожалеть о вас», – говорил король Луи Филипп эльзасским рабочим, которые жаловались на недостаток работы. «Это дело не касается палаты», – отвечал президент Созе на петиции подобного рода
[230].
Итак, сложнейшая конструкция социальной философии либерализма создавалась путем множества проб и ошибок, в ходе длительной и продолжающейся общественной эволюции. Это особенно четко прослеживается на примере формирования либеральной философии и идеологии во Франции, происходившей на фоне революционных потрясений и кризисов конца XVIII и всего XIX века. Идеи классического либерализма, сформулированные в первой половине XIX века, пережили свое время, и, претерпев определенную эволюцию, стали базовыми категориями и ценностями современного общества.
Революции – локомотив французской истории?
Французская революция конца XVIII века, ее причины и предпосылки, цели и задачи, движущие силы, влияние, оказанное ею на дальнейшее развитие страны, – это одна из тех проблем в истории Франции, которая неизменно привлекала внимание Франсуа Гизо. Для него эта революция была реальной действительностью, в которой прошли его детство и отрочество, и стала историей в годы его молодости. В годы Реставрации Бурбонов, когда началась политическая и научная карьера Гизо, во Франции отмечалось усиление интереса к проблемам минувшей революции, изучение ее опыта стало настоятельной необходимостью, поскольку перед страной стояла проблема определения ее дальнейшего политического и социально-экономического развития. Французский исследователь П. Розанваллон в работе «Момент Гизо» справедливо отмечает, что если до 1815 г. большинство политических деятелей, даже представители ультрароялистов, отвергая якобинский террор, признавали закономерность революции, то после установления режима Реставрации, особенно в годы правления «бесподобной палаты», обострилась борьба вокруг вопроса о ее закономерности
[231]. В 1818 г. появилась работа Жермены де Сталь «Размышления об основных событиях французской революции», ставшая ориентиром либеральной историографии. Дочь банкира Неккера, она пыталась оправдать политику своего отца, на которого взваливали ответственность за революцию. Жермена де Сталь, кумир тогдашних интеллектуалов, призывала к углубленному пониманию французской революции, к определению ее сильных и слабых сторон, к разграничению позитивного и негативного в революции, «духа, рожденного революцией» от «духа, рожденного в период революции». С 1823 г. в Париже стали выходить первые тома «Истории французской революции с 1789 года до 18 брюмера» Адольфа Тьера; в 1824 г. появилась работа Ф. Минье «История французской революции», в которой он приветствовал революцию и высоко оценивал ее значение для изменения социальной структуры общества, но отрицательно относился к якобинскому террору. Гизо же, являвшийся ровесником революции, не написал специального научного исследования, посвященного непосредственно ей, однако, во многих своих произведениях он обращался к изучению основных проблем революции. К числу этих работ относятся: «О представительном правлении во Франции» (1816), «О правительстве во Франции со времен Реставрации и до современного министерства» (1820), курс лекций по истории нового времени, прочитанный им в Сорбонне в 1820 – 1822 гг., курс лекций по истории цивилизации в Европе и во Франции (1828–1830), работы более позднего периода: «О демократии во Франции» (1849) и «Три поколения» (1863), в которой Гизо рассматривал вопросы, связанные с тремя революциями во Франции: Революцией конца XVIII века, Революцией 1830 г., Революцией 1848 г. В 1818 г. появились четыре статьи Гизо, опубликованные в журнале «Политические и литературные архивы», выпускаемом доктринерами. Гизо был ведущим сотрудником этого журнала.
П. Розанваллон справедливо задается вопросом: почему Гизо написал «Историю Английской революции», но не написал историю революции во Франции?
[232]. Сам Гизо не дал на него ответа ни в своих «Мемуарах», ни в переписке. Как считает Розанваллон, причину этого нужно искать в той интерпретации французской революции, которую дал Гизо: он не считал целесообразным уделять основное внимание фактологии, его интересовал анализ важнейших проблем революции. Гизо рассматривал революцию как важнейший этап в многовековом развитии французской цивилизации, потребность в которой стала ощущаться задолго до 1789 года, а ее результаты, по его мнению, оказали огромное влияние на дальнейшее развитие страны. Гизо, по верному наблюдению Розанваллона, стремился понять революцию «не столько в ее событиях, сколько в ее принципах»
[233]. Действительно, Гизо не занимался детальным изучением конкретных событий, связанных с революцией; это не входило в его основную задачу. Наиболее важным он считал понять идейно-политические истоки, причины революции, ее историческое значение.
