15 марта в обсуждение законопроекта вмешался Гизо. Он доказывал необходимость установления свободы образования, обещанной
Хартией 1830 г. 17, 20 и 23 марта обсуждалась вторая глава проекта «Публичные учреждения среднего образования». Было сделано два важных предложения. Aparo выступил против преобладающего изучения греческого и латинского языков и высказался за более глубокое изучение современных языков и наук. Он сожалел, что большое число преподавателей «имело мало вкуса, мало склонностей и расположения к научным дисциплинам». Ламартин, защищая преподавание литературы и древних языков, ответил: «Разве человек – это машина, орудие, предназначенное исключительно для того, чтобы получать зарплату? Разве человек имеет только меркантильные, земные интересы?»
[364].
В конечном итоге проект Гизо получил большинство в 57 голосов, а при окончательном голосовании – большинство в 29 голосов. Можно было ожидать, что проект не встретит большого сопротивления в Палате пэров, и что вскоре Франция получит второй закон Гизо. Однако через несколько дней министерство пало, и Гизо покинул, на этот раз окончательно, министерство народного просвещения. Впоследствии, вернувшись к власти, он не возобновлял обсуждение своего законопроекта, так и оставшегося нереализованным.
В области высшего образования Гизо не ставил своей целью осуществление такой же масштабной реформы, как в начальном или среднем образовании. Он отмечал, что во французском обществе не было такой настоятельной потребности в кардинальных реформах в этой сфере. Мы читаем в «Мемуарах»: «…Достигнутый уровень высшего образования являлся достаточным для практических нужд общества, которое рассматривало его со смесью удовлетворения и беспечности»
[365]. Гизо отмечал, что он только наполовину разделял первое из этих чувств и совсем не разделял второе. По его мнению, в области математики и физики превосходство французской школы было общепризнанным; в филологии, философии и истории французская высшая школа начала развиваться не так давно, но успешно. В то же время, полагал Гизо, высшее образование было достаточно слабо развито во Франции: полноценный университет существовал только в Париже.
Прежде чем заняться разработкой проектов реформ, Гизо хотел заручиться поддержкой, как он писал, не просто коллег, но друзей и единомышленников. В первый год его министерства такой случай представился: четыре кафедры университета (греческого языка и греческой философии, санскритского языка и философии, французской литературы и политической экономии) стали вакантными по причине смерти их руководителей. Гизо мог выбирать из кандидатов, представленных Коллеж де Франс и Институтом. Кафедру санскритского языка и литературы занял Вюрнуф; греческого языка и литературы – Жуффруа; французской литературы – Ампер и политэкономии – Росси. Последний же 29 ноября 1834 г. в Коллеж де Франс стал вести курс конституционного права.
Гизо понимал, что одного университета в Париже было явно недостаточно. Он предполагал осуществить децентрализацию высшего образования. Еще в годы Реставрации он принимал участие в разработке ордонанса от 17 февраля 1815 г. о всеобщей организации режима Университета, целью которого была децентрализация не управления образованием, а самого образования, особенно высшего. Согласно ордонансу создавались университеты, распределенные по департаментам, где должны быть все факультеты: филологический, исторический, математический, физический, права и медицины.
Гизо подчеркивал: начальная школа – это «насущный хлеб нации», но, как говорится в Евангелии, не хлебом единым жив человек. Поэтому, для величия нации необходимо, чтобы «великая культура духа не была феноменом редким и сконцентрированным только на вершине общества»
[366]. Гизо предполагал создать четыре центра образования, кроме Парижа: в Страсбурге, Рейне, Тулузе и Марселе. Так можно было бы повысить значение периферийных образовательных центров. Однако реформа не была осуществлена.
Кроме того, Гизо предполагал реформу «более морального, нежели научного» плана, направленную на создание более благоприятных условий для обучающейся молодежи. Он намеревался, по примеру Великобритании, создать студенческие городки при университетах. Когда Гизо посетил Оксфорд и Кембридж, его особенно поразило соединение в них дисциплины со свободой: «молодые люди обучаются в различных коллежах, составляющих университет; имеют свое жилье, но вместе обедают, вместе присутствуют на общих молитвах, должны возвращаться в определенный час. Здесь существуют многочисленные правила и привычки, напоминающие семейные: подчинение большинству, уважение властей». Гизо отмечал разительный контраст между английской и французской системой высшего образования: в Париже молодые люди, выйдя из школы, попадают в огромный город, одинокие, без поддержки и совета: «Никто не знает, никто не может подсчитать, сколько наших детей теряется в этом беспорядке…»
[367] Поэтому, полагал Гизо, необходимо совместное проживание студентов, с большой степенью личной независимости и свободы, но с дисциплиной, под присмотром наставников. Этот проект, к сожалению, также не был реализован.
Итак, Гизо отмечал важную социально-политическую роль образования для прогрессивного развития общества, настаивая на необходимости взаимодействия и сотрудничества политиков и ученых в деле управления государством. Он писал в «Мемуарах»: «Два дела, на мой взгляд, являются необходимыми: первое, чтобы силы, посвятившие себя интеллектуальной работе, элита писателей и ученых, были привлечены к управлению государством; чтобы они свободно объединялись вокруг правительства и находились бы с ним в естественных и привычных отношениях. Второе, чтобы правительство не оставалось чуждым к нравственному развитию последующих поколений… чтобы оно смогло установить личные связи между ними и государством, в недрах которого их создал Бог». Сами правительства, существовавшие в годы Июльской монархии, называли «правительствами ученых»; впервые видные деятели французской науки находились в таком количестве во главе государства. «Людей разума по профессии»
[368] Гизо знал очень хорошо, поскольку сам был одним из них.
Гизо рассматривал Университет, созданный в 1808 г., объединявший высшее и среднее образование, а после закона 1833 г. и начальное образование в единую систему, как инструмент, который король должен использовать в интересах нации, содействуя развитию свободных конкурирующих учреждений. Гизо ставил перед собой следующие цели в области народного просвещения: во-первых, передать управление воспитанием и образованием правительству; во-вторых, объединить всех людей, служащих в учреждениях народного просвещения в единый корпус; в-третьих, поставить образовательные учреждения под контроль специальной администрации. Система образования должна функционировать как аналог социальной системы, а университет являться прототипом общества.
