Для левой оппозиции, прежде всего, республиканцев, внешнеполитический курс правительства являлся предметом постоянной и острой критики. Однако события, последовавшие за революцией 1848 г., показали, что республиканская критика также не была конструктивной и объективной: после 1848 г. республиканцы, по сути, продолжили внешнеполитическую линию своих прежних непримиримых противников – орлеанистов.
Либералы-орлеанисты смогли разработать теоретическую базу своей внешней политики, которая должна была разрешить конфликт между конституционными и абсолютистскими державами. Орлеанисты во Франции, как и виги в Великобритании, первыми вышли на проблему формирования внешнеполитического курса с идеологической окраской.
В годы Июльской монархии во Франции столкнулись два подхода к решению внешнеполитических проблем: либеральный, проводимый либералами-орлеанистами, с приоритетом морали и права, и традиционно-реалистический подход, популярный в широких слоях французского общества и среди части политического истеблишмента о необходимости отстаивания национальных интересов страны всеми возможными методами, в том числе и силовыми.
В области внешней политики орлеанизм явился первой попыткой сознательно «приучить» французов, живших в плену «наполеоновской легенды» величия Франции, ее лидирующего положения в Европе, к проведению разумной и взвешенной политики, учитывающей реальные возможности страны.
* * *
Немногие из французских министров иностранных дел имели такую глубокую веру в историю Франции, как Гизо. При этом как историк, он не просто извлекал из истории уроки, но излагал свою теорию французского лидерства в Европе и выводил из этого теоретическую базу своей внешней политики. Гизо исходил из осознания того, что страх войны и революции лежал в основе недоверия, которое европейские государства питали по отношению к Франции. Следовательно, чтобы Франция смогла занять достойное место в европейском концерте, необходимо было убедить европейских монархов в ее миролюбии, в отсутствии у Франции экспансионистских устремлений. Он полагал, что, несмотря на систему Венских договоров, ненавистную большинству французов, Франция остается великой державой, имеющей древнюю историю и высокий уровень интеллектуального развития. Венский конгресс установил в Европе легитимный порядок, который лучше принять, чем постоянно с обидой оспаривать. В противовес общественному мнению, орлеанисты полагали, что Франция должна действовать в русле договоров 1815 г., чтобы другие державы признали ее как силу мира и порядка, а не войны и разрушения. Гизо считал, что со временем, придерживаясь такой политической программы, Франция займет свое законное место в европейской системе. Выступая в палате депутатов 29 января 1848 г., он так говорил о внешнеполитической линии Франции: «Мы рассматриваем договоры 1815 г. как основу европейского порядка. Мы утверждаем, что эта политика соответствует интересам как Франции, так и Европы»
[459].
Результатом такой политики, по мнению Гизо, будет независимость и усиление Франции; ей не нужно будет опасаться изоляции и искать союзника, потому что против нее не будет никакой враждебной коалиции. Она будет договариваться, согласно обстоятельствам, или с ансамблем великих держав, или с каждой в отдельности.
Однако умеренная позиция Луи Филиппа, умеренный тон его заявлений вызывали резкую критику со стороны оппозиции. По справедливому замечанию В.В. Дегоева, поведение короля Луи Филиппа и лидеров Сопротивления «составляло контраст имперско-реваншистским настроениям французского общественного мнения»
[460].
Важнейшими регуляторами международных отношений, по мнению Гизо, являлись мораль и право. Он полагал, что со временем Франция должна занять достойное место в концерте европейских государств благодаря своему экономическому процветанию и своей цивилизации, а не с помощью военных авантюр. По мнению Гизо, Европа не должна рассматривать Францию как эпицентр революционных идей, как страну с нестабильным внутренним общественно-политическим строем, постоянно подвергающимся революционным потрясениям. «Мы хотим, – писал он, – чтобы народы знали только добродетели и благодеяния французской революции; мы хотим, чтобы народы увидели, что во Франции господствует не революция, но свобода. Не беспорядок, но внутренний порядок и стабильность
[461].
Какими же должны быть средства влияния Франции в Европе, если она откажется от войны и вооруженной пропаганды? «Средства влияния Франции в Европе сегодня – это мир, это стабильное правительство, действующее в условиях свободы, обретенной в ходе революции. Средства влияния Франции в Европе заключается в том, чтобы завоевывать повсюду не территории, но умы и души. Пусть Франция процветает, живет свободно, богато, умно, без потрясений, и нам не придется жаловаться, что ей не хватает влияния в Европе», – делал вывод Гизо
[462].
Как видим, он выступал за мирное разрешение возникающих международных и внутренних проблем, допуская насильственный путь только в исключительных случаях, когда легальные методы сопротивления уже исчерпаны. Гизо был прав, выступая против неосторожного, необдуманного использования силы в международных отношениях, прекрасно понимая, что это может обернуться новой европейской коалицией и войной против Франции, к которой она была не готова и которая не отвечала ее национальным интересам.
Исходя из идеи о необходимости мирного существования европейских государств, Гизо сформулировал основные идеи международного европейского права, которые должны соблюдаться всеми европейскими государствами для сохранения и упрочения мира: мир – это естественное состояние наций и правительств; война – это дело исключительное, которое должно иметь законный мотив; государства являются абсолютно независимыми друг от друга в области внутренней политики; каждое из них создается и управляется согласно принципам и в формах, которые ему соответствуют; ни одно из государств не имеет право вмешиваться во внутреннюю политику другого государства, только если интересы его собственной безопасности делают это вмешательство необходимым
[463].
Гизо сожалел, что критика Венской системы начиная с 1815 г. стала во Франции символом патриотизма. По его мнению, тенденция выступать против договоров 1815 г. и считать, что цель внешней политики Франции состоит в их аннулировании, питала во Франции ложные надежды, а в остальной Европе – напрасные опасения. Он соглашался, что со временем могут происходить изменения Венской системы. Но эти изменения, утверждал он, «могут быть легитимными только после их обсуждения и принятия всеми державами, подписавшими Венские договоры»
[464].
