Виктория прибыла в Ё 31 августа. Единственными официально приглашенными лицами с французской стороны были морской министр адмирал де Мако и граф Сент-Олер, посол Франции в Великобритании. С английской стороны королеву сопровождали министр иностранных дел лорд Абердин и лорд Каули – посол Великобритании во Франции.
В целом визит прошел под эгидой дружеской встречи между двумя королевскими семьями; говоря современным языком, это была «встреча без галстуков». Королева Виктория была рада видеть Луи Филиппа; лорд Абердин был также доволен. «Надо, – говорил он, – непременно видеться время от времени. Как это было бы здорово!»
[506]
В воскресенье, 3 сентября, королева Виктория дала аудиенцию Гизо, в этот же день состоялся конфиденциальный разговор между королем Луи Филиппом и лордом Абердином. 4 сентября Гизо писал Ливен: «Абердин беседовал вчера с королем, то есть король говорил с ним целый час. Абердин был очень, очень поражен им, его умом, обилием его мыслей, твердостью суждений, легкостью и живостью его речи»
[507].
5 сентября лорд Абердин и Гизо во время прогулки по парку имели возможность побеседовать наедине в течение двух часов. Разговор был свободным, непринужденным и даже дружеским. Министры разговаривали обо всех важнейших внешнеполитических вопросах: о Восточном вопросе, России, Греции, праве осмотра кораблей
[508], Испании, хотя протокола этой беседы не существует
[509].
7 сентября королева Виктория отправилась в Великобританию, заронив, по словам Гизо, «между королевскими семьями и министрами семена редкой дружбы и истинного доверия»
[510].
На июль 1844 г. был намечен ответный визит короля Луи Филиппа. Известие об этом произвело сенсацию и в английском, и во французском обществе: впервые французский монарх должен был посетить Великобританию. Предполагался опять-таки семейный визит на неделю, причем не в Лондон, а в Виндзор. Как отмечал И. Д. Киселев, Луи Филипп и его министры очень рассчитывали на этот визит в целях «успокоения недавнего возбуждения умов в обеих странах»
[511].
Однако визит был отложен в связи с обострением весной 1844 г. англо-французских противоречий вследствие действий Франции на Таити (так называемое «дело Притчарда») и военных действий Франции на территории Марокко. Н. Д. Киселев отмечал, что «англо-французские противоречия из-за Притчарда и Марокко ставят под сомнение вопрос о предполагаемом ответном визите короля, хотя во Франции не теряют надежды, что он состоится»
[512].
В урегулировании этих непростых вопросов определенная роль отводилась и княгине Ливен, что подтверждает ее авторитет в европейской дипломатии и политике. Так, например, как сообщает Ч. Гревилл, княгиня Ливен пыталась сгладить напряженность во франко-английских отношениях в связи с делом Притчарда. Он отмечал в своем дневнике летом 1844 г., что его брат прибыл из Парижа с поручением от Ливен. Она настоятельно просила, чтобы ни в речи королевы, ни в ответном Адресе палат не говорилось бы ничего, что могло бы скомпрометировать Гизо, судьба которого, по словам Гревилла, зависела от одного неосторожного слова
[513]. Положение Гизо, действительно, было очень непрочным, он даже подумывал уйти в отставку Это же ему советовала и Дарья Христофоровна, считая это удачным тактическим шагом, после чего он мог бы вернуться к власти гораздо более сильным. Как отмечал Ч. Гревилл, в течение двух дней Гизо обдумывал такой вариант, однако в итоге решил не рисковать
[514].
Заступничество княгини за своего друга было эффективным: действительно, Роберт Пиль в своем выступлении говорил о Франции «в манере, полностью удовлетворяющей самолюбие Гизо и без всякого ущемления достоинства Англии»
[515].
В июне 1844 г. состоялся визит императора Николая I в Великобританию. Это визит вызвал тревогу у французских политиков, опасавшихся русско-английского сближения и полагавших, что Россия и Великобритания попытаются без участия Франции урегулировать Восточный вопрос, «поделив» между собой Османскую империю. Страстно желая знать все об этом визите, Ливен просила своих лондонских друзей сообщать ей даже малейшие подробности, которые она передавала, по мере их получения, Гизо, Баранту
[516], другим французским политикам, не забывая, однако, сообщать их и императрице Александре Федоровне. Лорд Абердин, постоянный корреспондент княгини, сообщал ей, что «посещение императором Лондона удалось как нельзя лучше, что все классы общества были в восторге от него, и что он – человек замечательный»
[517]. Иного мнения о визите российского императора придерживался король Луи Филипп. Стремясь преуменьшить значение этого визита и приема, оказанного императору Николаю англичанами, он, уже после своего посещения Англии, говорил: «Если русский император захочет сравнить этот прием с тем, какой был сделан ему, то, я уверен, его честолюбие должно будет сильно пострадать. Он нарочно отправился в Англию раньше меня, чтобы предупредить мое путешествие, и совершенно напрасно: ему следовало бы поехать после; тогда волей-неволей и его приняли так же, как меня. Впрочем, мне хорошо известно, что его не любят в Лондоне, а потому едва ли бы удалось заставить городских депутатов выйти к нему навстречу Ведь эти олдермены – настоящий кремень»
[518].
